Королевская канарейка
Шрифт:
Было почти так же холодно, как на улице, но хотя бы не дул ветер. Пока охранник с факелом был здесь, я осмотрелась: меблировку составлял небольшой ворох соломы в углу. Солдат ушёл, я в темноте добралась до соломы, села на неё и узнала, что она прелая и вонючая, и совсем уже не пахнет травой, а только ужасом и безнадёжностью этого места. Хотелось упасть и забыться, но встал ещё и вопрос физиологии. Никаких удобств здесь было не предусмотрено, позвать охранника мне и в голову не приходило: чем меньше он будет обращать на меня внимания, тем лучше. Пол был земляной, и я сходила в туалет в противоположный от соломы угол, после чего постаралась зарыться в неё и заснуть. Получалось плохо — усталость и стресс были очень сильны, к тому же мне было холодно и голодно. Организм, получив какую-никакую передышку, начал, так сказать, считать убытки и доносить до меня своё возмущение. Сначала пришёл озноб, и
Ночь была наполнена кошмарами. Я проснулась в той же кромешной темноте, что и засыпала, совсем больная: ломило всё тело, голова была как чугун и начинался грозный кашель из глубины груди. Полежала, с тоской вспоминая свой мир: тёплая сухая постель, роскошное одеяло из «Икеи», два на два метра; клюквенный морс и аспирин для болящих! Полиция, спасающая от орков! И они могли только смотреть своими глазами, как у дохлых рыб, и иногда говорить гадости. А интернетик! Эта прекрасная возможность общаться с любым — при том, что он не может дотянуться до тебя своими культяпками, максимум попытается обидеть сентенциями из серии: «Тридцать лет бабе, а целку из себя строит!» Здесь, как я предполагала, у меня три пути: убьют, как ведьму — кажется, здесь есть такое понятие, очень этот кекс вчера испугался; продадут в бордель; и третий, кажущийся самым вероятным и приемлемым для меня — умру сама, и быстро. Долго протянуть в промозглом подземелье с воспалением лёгких не удастся, да и к лучшему. Жизнь и так неважное кушанье, а уж такая и вовсе ни к чему, скорее бы отмучаться. Приняла решение не бороться с болезнью — и отдалась на волю высокой температуры с её бредом, иногда даже приятным. Смутно помню, как во тьме появлялся факел — приходил охранник, приносил какую-то бурду в миске и кружку воды. Есть не хотелось, а пить всё время, и я пила ледяную воду, надеясь, что это поможет ускорить смерть. Доползала, держась за стенку, до угла с нечистотами, а потом с облегчением возвращалась на солому и пыталась зарыться поглубже и ничего не чувствовать. В кошмарах иногда видела орков и радовалась, что избежала такой ужасной участи. Помереть в подземелье в одиночестве было гораздо, гораздо лучше. Вспышки сознания становились всё реже, я уже не могла вставать и про себя радовалась, что скоро всё кончится.
3. Светлый эльф
у эльфов остренькие ушки
неудивительно дружок
бессмертному на день рожденья
подергай пару тысяч раз
Поднимаясь из глубины беспамятства в очередной раз, я испытывала недовольство тем, что это происходит, и старалась задержаться в темноте, тишине и ничто, но чей-то ласковый голос выволакивал меня оттуда — образно говоря, чуть ли не за ухо. Открыв глаза, я тут же зажмурилась и закрыла их руками: вокруг было светло. Кое-как, щурясь сквозь пальцы, осмотрелась. Солнце заливало просторную комнату; рядом стоял столик с едой: молоко, яблоки, свежий хлеб, ещё какие-то незнакомые фрукты. Тело с недоверием ощущало, что лежит не в грязной соломе, а на чистых простынях, под тёплым одеялом, и не мёрзнет! Я присмотрелась наконец к свету и убрала руки от лица. Перед постелью стоял — в этом не было никаких сомнений! — светлый эльф. Ой, какие чудесные галлюцинации напоследок подосовывает мне жизнь! Осторожно, чтобы не спугнуть видение и не очнуться в подземелье, слегка приподнялась и спросила:
— Леголас?
Он был очень похож! Спрашивая, удивилась мягко звучащему, без признаков раздирающего кашля, голосу и общему ощущению, что здорова — я ведь совершенно точно умирала. Эльф просиял и звучно, с радостью начал отвечать — на синдарине небось. Я всё равно не понимала, уловив только, что он рад, что я знаю его — и зовут его именно так. Впрочем, в его исполнении это звучало примерно как «Лаэголас» — с очень смягчёнными согласными и растянутыми гласными. Красивый язык.
Итак, всё-таки мы в мире дедушки Толкина. И я зрю перед собой принца эльфов. Хорошие глюки, вот сразу бы так. В свободное от умирания время я думала, как вышло то, что вышло.
Есть, знаете ли, теория насчёт ноосферы. Смысл в том, что идеи, открытия, сюжеты книг и фильмов составляют некую оболочку мира и могут прийти к тому, кто готов воспринять. Этим объясняется, почему иногда одни и те же открытия с небольшими изменениями совершаются в разных частях света. Если мысль или мир готовы родиться, они ищут того, кто родит их. Такие дела. Но, возможно, что и существующие миры проявляются для тех, кто готов к этому. А иногда хватают их, и этот мир схватил меня. Но почему? Я никогда не была поклонницей! Осилила книги и фильмы, не более того! Это один вариант. Вариант с безумием тоже подходит, но если считать, что реальность даётся нам в ощущениях, то для меня этот мир в высшей степени реален. И прямо сейчас реальность не так плоха, да… Задумавшись,
— Анна, — никогда не любила своё благонамеренное, тяжеловесное христианское имя, но меня так зовут. В детстве были фантазии его поменять. И покрасить волосы в чёрный цвет. Ага, чтобы не выделяться. И если с возрастом я осознала, что медь и золото, которыми переливаются мои волосы, — это красиво, и они, возможно, лучшая моя часть, то имя внутренне так и не приняла, но менять не считала нужным.
Удивилась, когда Леголас покачал головой, указал на меня и с непонятной радостью произнёс:
— Блодьювидд.
Смотреть на радующегося эльфа так приятно, что я и не подумала возражать. Пусть у меня будет такое заковыристое имя, господь с ним. Несмотря на заковыристость, оно почему-то ощущается лёгким. Возможно, меня принимают за кого-то другого. Со временем разъяснится. В конце концов, если эльф хочет называть меня так, а не иначе — возможно, к этому есть какие-то резоны.
Леголас, между тем, гостеприимным жестом показал на столик с едой и на широченную бадью в мой рост с приставленной лесенкой. Я поняла, что он предлагает поесть и помыться — в любой очерёдности. Принюхавшись к себе, несмотря на голод, решила сначала помыться. Запах тюрьмы, болезни и орков, а уж что наверное эльф чувствует… Стало неудобно.
Потянувшись под одеялом, поняла, что голая. Ощутила ещё большее неудобство, но разозлилась на себя — понятно, что не в орочьих же тряпках и остатках пижамы было меня класть в чистую постель. Да и лечил меня светлый князь наверняка, не сама же выздоровела. Да и лет этому мальчику как бы не три тысячи — чего он там не видел. К тому же я — человечка; логично предположить, что для эльфа никакого интереса не представляю. Любая человеческая женщина для эльфа, скорее всего, жирная, дурнопахнущая и грубая, по сравнению с невесомыми эльфийками. Мы же разные виды. А спасти и подлечить можно кого угодно. И я без лишних слов вылезла из-под одеяла, краем глаза отмечая, что эльф отвернулся. Какие всё-таки тактичные существа. Странно, что я пока не ощущаю их хвалёного высокомерия.
По лесенке залезла в бочку, с облегчением обнаружив, что внутри тоже лестница имеется. Слабость всё-таки чувствовалась, но слегка. Вода горячая, мяты в неё накидали — просто божественно, наконец-то можно смыть с себя… всё. Правда, без мочалки и мыла как-то непривычно. И волосы только водой мыть не очень интересно. Но прямо в бадье к бортику полочка присобачена, и на ней металлическая банка с чем-то прозрачным. Пахнет непонятно, чуть едко. Заподозрила, что это щёлок — моются же тут чем-то. Взяла немного, попробовала — мылится. Дальше помывка пошла на лад. И тряпочка рядом лежала. Подумала и использовала в качестве мочалки. Вылезая, обнаружила на скамье у бочки свёрнутую льняную простынь, вытерлась и надела лежащую рядом рубашку. Хм… широка в плечах, в груди узка, длиной до середины икр — сшита на высокого мужчину. Что-то мне подсказывает, что это одежда моего благодетеля. Поблагодарила. Он понял, обернулся, сказал что-то хорошее. Я дальше не стала откладывать, забралась обратно в постель и приступила к еде. Всё-таки эльфы правы, молоко и хлеб — лучшая еда. И яблоки. От тепла, чистоты и сытости неудержимо клонило в сон. Надеюсь, я не заснула с яблоком во рту, уподобившись праздничному поросёнку, но уверенности нет.
Проснулась ночью, заглянула под кровать. С облегчением нашарила расписной ночной горшок с крышкой, усыпанной самоцветами. Никак я после тюрьмы попала в самые роскошные хоромы. Проклятое средневековье, никакой канализации. Но хорошо хоть горшок поставили, а то куда бы я пошла среди ночи, да и неудобно-то как, хоть и естественная вещь. Выглянула из окна: внутренний двор большого дома, мощёный, в окнах напротив ни огонька, видно, глухая ночь. А вот в смежной комнате кто-то не спит — свечка горит. Пошла посмотреть. Леголас сидел и что-то писал. Обернулся с улыбкой. Что ж он смотрит-то на меня, как на сестру, украденную цыганами и внезапно нашедшуюся. Из длинной фразы разобрала только «Блодьювидд». При мне свернул записку, открыл створки окна и сжёг её на свече, читая речитативом — явно заклинание. Я смотрела, как кудрявый дымок вытягивается в окно. При заключительных словах дым исчез. Мда, у людей канализации нет, зато у эльфов есть крутая магическая почта. Кстати, интересно, как он меня нашёл и зачем возится, как и правда с найденным родственником, я же всего лишь человечка. Возможно, я интересую эльфов, как непонятный пришелец, это всё объясняет. Принц снова посмотрел на меня, протянул руку — и тут же начало клонить в сон. Кое-как доползла до кровати, улеглась. Вытянула из-под себя недоеденное днём яблочко и уснула с ним в руке, не донеся до стола. Да, колдунство у высокорождённых знатное.