Королевская книга

Сова Наталия

Тогда я вспомнил про трофейный меч и, вынув его из ножен, принялся рассматривать. Это был изящный флангерский клинок, легкий, узкий, аккуратно отполированный. На рукояти виднелась надпись, сделанная по-антарски тонкими, острыми буквами.

— «Отвага и гордость», — прочитал я, приглядевшись.

Перегрин замер, подавшись вперед.

— Нравится? — Я положил меч на стол.

— Очень, — прошептал он, притрагиваясь к витой рукояти. — Никогда не думал, что оружие может быть таким красивым.

Слово «красиво» было у него высшей похвалой. Блестя глазами, он склонился над

клинком так низко, что зеркальная поверхность помутнела от дыхания.

«Мальчишка», — подумал я и сказал небрежно:

— Можешь взять его себе. Дарю.

— Правда? — Он просиял, но тут же спохватился: — А… а вы как же?

Подавив запоздало шевельнувшееся сожаление, я сказал, что для меня этот меч слишком легкий, а вот Перегрину он подойдет как нельзя лучше.

— Я, честно говоря, не знаю, как с ним обращаться, — смущенно сказал он. — Но все равно спасибо. Роскошный подарок.

Он осторожно взял меч и повернул его, рассматривая. По клинку скользнула тусклая, холодная вспышка.

— В семнадцать лет не владеть оружием — позор для потомка знатного рода, — сказал я сурово. — Я сам займусь твоим обучением.

Перегрин, пробовавший лезвие пальцем, удивленно воззрился на меня и тут же порезался.

— А с чего вы взяли, что я знатного рода? — невнятно промолвил он, слизывая кровь.

Я растерялся. Никогда не возникало у меня по этому поводу вопросов и сомнений. Не успел я ответить, как в дверях появился Фиделин.

— Там, это… загвоздка, — молвил он виновато. — Анча у Хача отнять не могут. Не дает хоронить, и все. Дерется. Ты бы, сынок, сходил, уговорил его. Тебя-то уж он послушает.

Улыбка Перегрина померкла. Он поднялся, кусая губы, точно от боли, и молча вышел.

— Бумагу, чернила, — приказал я Фиделину. — И Флума ко мне, живо!

Я давно не писал писем, и короткое послание отняло у меня уйму времени. Флум, шустрый веснушчатый парнишка, почтительно ждал.

— Поедешь на запад до Медвежьих Камней, — сказал я ему, запечатывая письмо. — Там спросишь дорогу на Изсоур…

Я подробно объяснил, как найти постоялый двор «Полтора орла» и что сказать хозяину, чтобы тот дал проводника. Флум коротко кивал.

— Придется идти напрямик, сквозь лес. Если повезет, дня через четыре прибудешь в Этген, замок лорда Гарга. Письмо передашь лорду в собственные руки. Получишь ответ — и немедленно назад.

— Все это тайна, да? — спросил он, блеснув быстрыми темными глазами.

— Возьмешь у Фиделина десять золотых, — сказал я.

— Де… Десять? — оторопел Флум.

— Вернешься благополучно — получишь еще столько же. Посланникам на глаза не попадаться, вина в трактирах не пить, с попутчиками не разговаривать. Пошел.

Счастливый Флум унесся, а я стал дожидаться темноты. Долго ходил взад-вперед по переходу, соединявшему главную башню с остальными помещениями, останавливался у потайной двери, сделанной в виде щита с моим гербом, рассматривал змей, искусно вырезанных на золоченом дереве. Терпение мое быстро иссякло. Я тронул выпуклый змеиный глаз, и дверь отошла в сторону, открывая узкую лестницу внутри башенной стены.

Все было так же, как полгода назад: скудный свет

факела, неудобные ступеньки и гулкое, холодное пространство внизу. Но на сей раз со мной не было Перегрина, и это отнюдь не прибавляло смелости. Я остановился в центре подземелья, прислушиваясь к безмолвию. Мелькнула у меня насмешливая мысль, что все мечты в конце концов сбываются. Вот вам и комната без окон, где меня уж точно никто не найдет. И тут же, совсем некстати, вспомнил про колодец с бездонной темнотой, прямо у меня под ногами.

Мне стало зябко. Поежившись, я подумал, что Перегрин, должно быть, совсем выбился из сил и отчаялся, раз ему пришла в голову мысль, будто я не что иное, как недостающая часть его удивительного творения. Впрочем, я не собирался судить его строго — слишком хорошо мне было известно, что такое отчаяние и чего от отчаяния можно напридумывать.

И вдруг знакомый холодный отсвет пробежал по стенам и погас. Вновь наступила темнота, но теперь она была другой. Что-то в ней изменилось. Словно я был теперь не один. Словно огромный невидимый зверь, проснувшись, остановил на мне взгляд. Я решил, что будет лучше, если я что-нибудь скажу, и довольно храбро крикнул:

— Эй, ты! Пора бы научиться узнавать хозяина!

Ответом мне была новая тусклая вспышка, и после нее — едва уловимое сумеречное свечение. Я догадывался, что будет дальше, потому что видел уже все это однажды. Но такое ошеломляюще неправдоподобное, волшебное сияние разгоралось вокруг, что я невольно замер. В ярком перламутровом свете пламя факела стало почти невидимым, лишь горячий воздух дрожал на его месте. Я чувствовал, что светится не только подземелье, но и весь замок. И внезапно я увидел его полностью — он стал прозрачным, словно мираж: сияющие башни, лестницы, переходы, столбы света, стены света. Сквозь свет я видел людей в комнатах, ночное небо над головой и озаренные, быстро несущиеся облака. Я рассмеялся и раскинул руки, ощущая почти забытые свободу и силу. Мир снова был мой, весь без остатка — люди, облака над равниной и сама равнина, ночная темнота, ближние и дальние земли. И не было больше в этом мире для меня ни тайн, ни страхов.

Потом свет медленно померк, а я еще долго стоял неподвижно, привыкая к новым ощущениям.

— А малыш прав, — сказал я вслух. — Только, похоже, это ты моя недостающая деталь.

Выбираясь наружу, я ожидал увидеть взбудораженную, галдящую толпу. Но диво оказалось незамеченным, во дворе не было ни души. Я подошел к воротам. В арке, прячась от дождя, стоял часовой.

— Господин? — неуверенно спросил он. Это был Барг Длинный.

— Открой-ка ворота, да поживее, — приказал я азартно.

Он отодвинул засов и, налегая всем телом, распахнул тяжелые створки.

Я шагнул в ночь. Под ногами хлюпало и чавкало. Вокруг шуршал дождь. Я ступал наугад и, к удивлению своему, ни разу не споткнулся, не оступился и не забрел в траву. Потом остановился, прислушиваясь к звукам дождя и ветра над равниной. В них не было ничего зловещего и грозного, как не было в окружающей темноте никакой опасности. Обычная ночь. Обычный дождь. Обычный ветер. Я подпрыгнул и завопил:

— Эх-ха-а!