Королевская кровь. Огненный путь. Расколотый мир
Шрифт:
Глаза ее белели, и губы, покрытые запекшейся кровью, цветом сравнялись с лицом.
– Только отпустите… отпустите… берите меня…
И закричала от боли, когда первый из побегов коснулся ее ступни, впился шипами и полез вверх. И ринулись за ним другие, поверив в уязвимость почти уничтожившей их женщины. Прошили тонкую кожу, подняли Ани ввысь и назад, далеко от дракона, и замерцали, поглощая огненную кровь.
Четери рухнул на бок, заскреб пальцами по земле, силясь вбить в истончающуюся нить жизни как можно больше силы.
Где-то далеко, в Тафии, проснулась от
Дрогнула земля.
Начали осыпаться побеги вокруг Нории, опуская его на землю.
И он открыл глаза. Багровые, пламенеющие, дикие. Зарычал, опускаясь на землю, и обернулся в дракона, и страшной пастью своей и лапами начал крушить, топтать терновник вокруг себя, пробираясь к принцессе.
«Успела».
Ангелина всхлипнула, чувствуя, как шипы подбираются под сердце, и потеряла сознание.
И не видела, как тонкой красной нитью струящаяся внутри побегов ее кровь вдруг полыхнула и выжгла все вокруг, опалив Нории перья и оскаленную морду.
Как он перекинулся обратно в человека, и, шатающийся, покрытый ожогами, поднял принцессу из пепла, и побрел к краю выжженной чаши, прочь от обугленного алтарного камня.
Как очнувшийся Четери, ругаясь, словно видавший виды солдафон, чуть не сломал их обоих, обнимая. Рыкнул, отсылая часть драконов за дичью – срочно нужна была свежая кровь, – а сам схватил за плечо Нории, не выпускающего покрытую гарью и кровью Ангелину, и начал делиться с ним остатками силы.
Один за другим присоединялись к нему драконы, и исчезали ожоги с тела Нории, а Владыка прижимал к груди принцессу, баюкал ее на руках с усталой, бесконечной нежностью – и светились линии его ауры, отдавая Ани виту.
А Чет смотрел на них и часто моргал, думая о том, что стареет и становится сентиментальным и слезливым. И вспоминал, что когда-то сказал ему учитель.
«Мы все пленники судьбы. Но иногда наступают эпохи, великие эпохи, когда меняется мир. Смотри внимательно, и ты увидишь знаки. Увидишь, как люди вырастают над судьбами, и даже боги склоняются перед их силой, перед добровольными и безоглядными жертвами во имя другого. Как борьба идет до последней капли крови, до последнего вздоха и смерти вопреки – и отступает рок, и ломается предначертание. Никогда такое не бывает случайно. Смотри. Наблюдай. Помни. Такое случается только тогда, когда мир уже треснул и нужны те, кто сошьет его вновь».
Четери вернулся к Светлане под утро, вымотавшийся, как сотня тягловых жеребцов. Он лечил, он нес двух упрямцев в Истаил – Энтери и другие драконы летели слишком медленно, а пострадавшим нужен был покой.
Ни охота, ни кровь не восстановили его достаточно, и, чтобы не шуметь в покоях и не тревожить жену, Владыка Тафии долго обмывался во внутреннем дворе, потом из чистой прихоти залез в окно, нырнул к Светлане под бок, обнял ее, положил большую ладонь на живот. Она шевельнулась и расслабилась.
– Не спишь, – пробормотал он, коснулся ее плеча губами и пожаловался: – Как же я устал, Светка…
Все напряжение этой ночи осталось за пределами их спальни, и Четери вздохнул, окунаясь в тепло и уют их маленького мирка. Сонная, льнущая к нему жена, ее запах, биение ее сердца.
– Что случилось? – шепотом спросила Света, притискиваясь поближе. Он довольно засопел – упругая и пышная попа прижималась куда надо, и возвращались силы. От Светланы шла прохлада родственной стихии – Воды, и Чет окончательно расслабился, впитывая ласковую энергию.
– Завтра расскажу, – дракон поерзал, поднял руку супруге на грудь и задумчиво, прикидывая свои возможности, погладил. В принципе, не так уж он и устал…
– Я испугалась, – поделилась она тихо.
– Чего? – удивился он, аккуратно сгибая ее ногу в колене и подтягивая вверх.
– Остаться без тебя, – продолжила Светлана и замерла, послушно повернув голову для поцелуя. От нее сразу запахло желанием – всегда, всегда она готова была принять его. – Это все беременность, – прошептала она с нежностью, когда Чет оторвался от ее губ, скользнул к шее. – Плохой сон приснился.
– Непорядок, – смешливо проговорил он. – Придется утешать. Да, Света?
– Дааа…
Глава 4
Ангелина Рудлог вынырнула из дремы. Еще не совсем проснувшись, пошевелила пальцами ног, потянулась сладко, долго, с удивившим ее саму почти мурлыканьем. Телу и голове было легко и приятно, будто она наконец-то за очень долгое время выспалась и отдохнула.
И на душе был покой. Словно гору с плеч сбросила. Даже воспоминания о боли не нарушали этого тягучего, непривычного расслабления. И принцесса очень долго нежилась в кровати, не открывая глаз, поглаживая прохладный шелк простыней и вдыхая непривычно сильный и свежий запах роз и травы. И даже не глядя, она могла точно сказать, что находится в Истаиле, во дворце Нории. Дворец знакомо, на грани слуха, шумел, за окнами где-то далеко переговаривались садовники, радостно пели местные птицы, и слышен был тихий плеск фонтанчика в холле ее покоев.
Ани открыла глаза, приподнялась на локтях, осмотрелась. Точно, ее покои на мужской половине дворца. За открытыми окнами – рассвет, наполняющий сад туманной розовой дымкой. Принцесса во все том же расслабленном состоянии встала, накинула на себя легкую, почти прозрачную сорочку, лежащую на столике, и пошла в сверкающую золотом и мрамором купальню. Организм требовал посетить уборную и освежиться.
Интересно, сколько она спала?
Ангелину кольнула тревога. Нужно сообщить родным, что с ней все в порядке.
И где Нории?
В покоях было пусто и тихо. И привычно. Все на своих местах. Принцесса шагнула в купальню – там все так же стелился по мрамору парок из горячих бассейнов, стояли на бортиках баночки с травяными мылами и маслами. С теми, что нравились ей. За аркой, ведущей в сад, видна была синяя, заполненная водой чаша большого бассейна, в котором она так любила плавать, и на месте были окружающие его разноцветные, радостные, чуть колышущиеся от ветерка занавески.
Здесь ее ждали.