Королевская охота
Шрифт:
— И зачем было подвергать себя опасности?
— Вы ради меня пошли и на большее. И пострадали тоже больше.
— Но на мою будущность это никак не могло повлиять.
— Да? — язвительно спросила Кейт. — А мне казалось, смерть существенным образом влияет на будущность человека.
— А может, моя жизнь подчинена лишь одной цели: не подпустить к вам мерзкого Трилборна? — с хитрой улыбкой предположил Росс.
— Генриху уже надоели аристократические свары. Каждый смутьян считает себя ровней королю. Отныне его величество не потерпит дуэлей при дворе — кроме тех, которые он одобрил лично.
— Я
Что он имел в виду? Неужели?..
— Вы больше ничего не хотите мне сказать? — с тревогой в голосе спросила Кейт.
— Понимаете… Эту дилемму с легкостью разрешил бы ваш муж, который, во-первых, угоден королю, а во-вторых, будет хорошо с вами обращаться. И не забывайте о другом преимуществе: этому мужу было бы очень приятно увести невесту у Трилборна! В совокупности…
— Вы же поклялись, что не дадите своего согласия! — напомнила она полушепотом. — Если вы хотите таким образом отблагодарить меня за то, что я вас излечила, то сожалею, что вообще пошла на это!
— Сожалеете?
Конечно, ничего подобного у нее и в мыслях не было. Лежа на кровати без сознания, Шотландец являл собой образчик мужской красоты. Кейт виновато, украдкой пробегала прохладной тряпочкой по его широкой мускулистой груди, по плечам, по крепким вытянутым бедрам. А если она и приподнимала уголок простыни, когда Гвинн стояла к ним спиной, то кто мог об этом знать? Разве что сам Росс. Неужели ему известно, как обмерло ее сердце, когда она получила возможность убедиться в щедрости природы?
— Я же не знал тогда, что вы в опасности.
— А еще вы не знали, что с помощью меня сможете насолить заклятому врагу.
— А вы бы предпочли выйти за него? Если вы мне откажете, такой вариант не исключен. Если вы вырветесь из этого замка, Генриху придется отдать вашу долю земель монастырю, а он, по-моему, совсем не хочет так ими распорядиться.
От ужаса в горле у Кейт встал ком.
— Вы же знаете, что это не так.
— Значит, вы боитесь, что я погибну? Старуха с косой рано или поздно наведывается ко всем. А мы, между тем, делаем все, что можем.
— Но разве вы не понимаете, что Трилборн может вас убить? Месть и предательство — они всегда где-то рядом, только дай им знак. И если вы бросите вызов проклятию, они вас настигнут.
— Они могут настичь меня, даже если я буду чтить ваше проклятие, как слово Божие. Не лучше ли попытаться успеть насладиться жизнью?
— Но вы не можете!
— Не могу?
Его глаза выражали какую-то неведомую силу. Но Кейт все-таки не отвела взгляда.
— Нет… Никогда.
— Ну ладно, — сказал Росс, улыбнувшись одними губами. — Как вам будет угодно.
— Пообещайте, что не отступите от своего слова.
— Довольно, миледи, прошу вас. — Он покачал головой. — Нам снова пора петь.
Рождественское полено было такой ширины, что четверо не смогли бы его обхватить. В конце концов, оно должно было непрерывно гореть целых двенадцать праздничных дней. Вот только, когда оно горело, в главной зале становилось невыносимо жарко. Когда Кейт с сестрой отправились переодеваться к полуночной мессе, Росс вышел на улицу. Окна Гринвичского дворца выходили на Темзу и судоверфь, что покоилась в углублении в излучине реки. Днем отсюда открывался весьма живописный вид, но ночью рассмотреть было возможно лишь сверкающие огоньки фонарей, похожие на булавочные головки из чистого золота. У берега река была спокойной, и корабли проплывали тут крайне редко.
Росс спустился по проторенной дорожке, петлявшей среди голых конских каштанов, иной раз прижимавшейся к каменной стене и кончавшейся у самой кромки воды. Река словно звала его своим тихим плеском. К нему тут же беззвучно приблизилась пара черных лебедей, практически невидимая в ночи: только в глазах их отражалось зарево от спящего замка. Росс присел на корточки и протянул птицам ладонь, но те, заметив, что корма на ней не было, сразу уплыли прочь. Он улыбнулся.
Стало немного теплее, но воздух все равно сохранял прохладу и влажность. Ветерок, овевавший его разгоряченное лицо, был настолько свеж, что Росс не обращал внимания на запахи гнилых водорослей, испражнений и ила, которые ветерок нес с собой. Нарвав у берега сухого камыша, Росс смастерил простенькую флейту и сыграл на ней мелодию, которая нередко провожала в бой мужчин в килтах, с тяжелыми орудиями на плечах.
Не прошло еще и двух часов, как Росс поужинал, а ему уже снова хотелось есть. И этот волчий аппетит, вероятно, не пройдет, пока он окончательно не выздоровеет. Завтра во дворце закатят пир — разумеется, на деньги Генриха. Вепря, убитого Россом в Новом лесу, тоже наверняка подадут на стол. После того как зверя выволокли из леса и перевезли во дворец на телеге, его мясо, наверное, просаливалось где-то в подземелье. Россу не терпелось его отведать.
Клыки вепря он сохранил на память. Когда-нибудь они украсят стену его дома, когда отец отправится в лучший мир. Они будут напоминать о волшебной, пусть и нелегкой ночи.
А этот вечер песен и плясок, а также взглядов на Кейт, освещенную огнем рождественского камина, он запомнит и без напоминаний. На долгие годы. Возможно, навсегда.
Господи, до чего же она красива, храбра и чистосердечна! Одна на миллион.
Но предназначена, увы, не ему. Если он будет достаточно часто это повторять, то сам рано или поздно в это поверит.
Разумеется, Росс сочувствовал леди Кэтрин, как и любой на его месте. Сочувствие, и только… Он не виноват, что она заблудилась в лесу и оказалась под его защитой. А с этим скользким типом, Трилборном, пускай разбирается Генрих, хотя Росс понимал, что его врагу было бы приятно отбить у него возлюбленную. Даже если раньше она не нравилась графу, теперь он пополнил и без того тесные ряды ее воздыхателей. Так уж он устроен.
Над неподвижной поверхностью воды раздался какой-то глухой шлепок, а следом за ним — непонятный треск. Кто-то шепотом выругался. Росс поднял голову и, прищурившись, окинул реку взглядом.
Прямо за сухими камышами, подарившими ему музыкальный инструмент, плыла по течению лодка. Она направлялась к дворцу. Если бы оттуда доносились хоть какие-то звуки, Росс решил бы, что это один из придворных возвращается домой из места, где гостей развлекают по-настоящему, а не рождественской пантомимой. Но гребцы были облачены в плащи и широкополые шляпы, а весла их рассекали воду совершенно бесшумно.