Королевская охота
Шрифт:
— Под этим вас никогда не знали, как мне кажется? — спросил де Рипарфон.
— Это мое дело, мсье. Патент принадлежит мне, приказ на арест — по должной форме…Вот граф де Блетарен и его дочь. Мне велено их арестовать, и я их арестую.
— Но, мсье, меня зовут Ги де Рипарфон, я пэр Франции. И я за них ручаюсь.
— Это бессмысленно.
— Вы сомневаетесь в моем слове?
— Меня это не касается…У меня есть приказ, и я его исполняю.
— Я прошу у вас только ночь, чтобы видеть его
— Ночь, герцог! Да я не дам вам и часа.
Несмотря на свое хладнокровие, Рипарфон не выдержал и топнул ногой.
— Не знаю, что мешает мне заколоть вас как собаку! — вскричал он. — И я бы это сделал, не бойся замарать своей шпаги…Но покуда я жив, вы не арестуете этого старика.
— Как вам будет угодно, мсье. Живите или умирайте, воля ваша.
Шевалье кликнул, и четыре полицейских, вооруженные пистолетами и шпагами, появились в дверях.
— Мерзавец! — вскричал герцог, хватаясь за эфес своей шпаги.
Блетарен остановил его.
— Не противьтесь, герцог, это все испортит, — сказал он. — Сделайте лучше так: берите лошадь и спешите в Марли, и если Господу угодно тронуть сердце короля нашими несчастьями, завтра вы принесете нам эту весть в Бастилию.
— Вы правы, мсье, — ответил тот. — Подобные мерзавцы не стоят чести, которую я готов был им доставить…
Ги вышел с гордым видом, и растолкав подручных шевалье, остановился в дверях павильона.
— Эй, кто там! — позвал он.
Явился слуга, отпиравший ворота.
— Седлай мне лошадь, живо, — бросил герцог.
При этих словах лицо шевалье омрачилось. Он сделал знак одному из людей, стоявших у дверей. Тот приблизился.
— Ты слышал? — шепнул ему шевалье.
— Да, — ответил ни кто иной, как Коклико.
— Если Рипарфон увидит короля, все пропало.
— Я тоже этого боюсь.
— Надо, чтобы этого не случилось. Задержи его.
— Понятно.
Рипарфон вернулся в комнату, а Коклико вышел.
— Граф, — окликнул шевалье, — я вас жду.
— Я следую за вами, мсье.
— Надейтесь, — сказал старику Рипарфон, — на рассвете я повидаюсь с королем, и если есть ещё тень правосудия на земле, к полудню вы будете свободны.
— Забудьте обо мне, — отвечал тот, — и просите короля только за мою дочь.
— Эй, подавай-ка лошадь! — крикнул герцог, сходя с крыльца.
— Мсье, — трепеща, сказал слуга, — какой-то человек сорвал седло и перерезал подпругу…И даже побил меня.
— Где он? — спросил герцог, бледнея от гнева.
— Вот он, мсье.
Слуга указал на Коклико, стоявшего небрежно опершись на дерево и скрестив ноги.
— Ты помешал ему седлать мне лошадь? — спросил герцог Рипарфон.
— Я.
— Тогда седлай её сам, и живо.
— А если нет?
— Я разукрашу твою рожу…Пошел, за дело!
Коклико не двинулся с места.
— Нам велено, — сказал он, — никого не выпускать из павильона…Так что это невозможно.
— Это значит, что я тоже пленник? — спросил герцог, обращаясь к шевалье, который оставался недвижим.
— Это значит, что будь я полицейским офицером, — прибавил Коклико, — вы бы давно молчали…
— Наглец! — вскричал герцог.
И хлыстом, бывшим у него в руке, стегнул по лицу Коклико.
Тот бросился на него и вонзил кинжал в грудь Рипарфона, тяжко рухнувшего на землю.
Кристина испустила ужасный вопль, первый крик, долетевший до Эктора, — и хотела броситься к герцогу. Шевалье схватил её поперек тела и потащил. Она испустила другой крик, слабее, и лишилась чувств. Два человека схватили Блетарена. Их поместили в карету, ждавшую за деревьями, шагах в ста от сада, и шайка похитителей понеслась во весь опор.
На другой день, около полудня, Сидализа, желавшая поздравить молодую, подъехала к павильону. Она отворила приоткрытую дверь сада, но никого не заметила. Не было никого и в павильоне. Проходя по аллее, она заметила, что трава у подножия одного дерева была примята, и остановилась. На земле лежала шляпа. Нагнувшись, чтобы её поднять, она заметила, что подол её белого платья стал мокрым и красным. Истошно закричав, Сидализа метнулась на дорожку.
Окружавшее её безмолвие ужасало. Она не могла оторвать глаз от крови, оросившей дерн и запятнавшей её платье, и трепеща от страха, закричала вновь.
Слуга, спрятавшийся после убийства Рипарфона и отъезда шевалье, вышел из своего убежища.
— Сударыня, вы? — воскликнул он.
— Что здесь случилось? — сквозь слезы спросила Сидализа.
Слуга, едва пришедший в себя, рассказал актрисе обо всех происшествиях ночи — со времени отъезда Эктора до похищения Кристины.
Сидализа, слушавшая его с невыразимым огорчением, не могла понять причины столь внезапного похищения. Когда же первое изумление миновало, она села в карету и отправилась к Вуайе-д'Аржансону.
— Я угадываю причину вашего посещения, — сказал ей начальник полиции с важным видом, — но дела дошли до такой точки, что лучший вам совет — больше в них не вмешиваться.
Сидализа покачала головой.
— Вы знаете, что я с благоразумием всегда была в разладе. К тому же речь идет о людях, которых я люблю больше всего на свете! Отвечайте же откровенно: чего им нужно опасаться?
— Всего.
И он уведомил актрису, что дело Блетарена разбиралось в парламенте по приказанию короля, и, вероятно, будет решено очень быстро.