Королевская примулаРоман
Шрифт:
Этим племенем были хетты.
С четырнадцатого по двенадцатый век до Рождества Христова хетты были единственным племенем в этом краю земли, владевшим искусством выработки железа в больших количествах.
Не дает ли это нам право предположить, что век или другой спустя им овладело и новое, родственное хеттам племя иберов?
Я думаю, эту версию можно считать вполне реалистичной.
Совершить миграцию с берегов Черного моря до берегов Бискайского залива могло только сильное племя, имевшее сильное оружие, — как бы иначе прошло оно земли, где привыкли видеть в каждом пришельце врага? Ни в одном краю не встречали путешественников (да простится мне это несколько ироническое слово, другого, более точного, подобрать не могу) с музыкой, песнями и приветствиями. Наоборот, мигрантам приходилось с боями пробиваться на запад. Да, они теряли воинов, теряли женщин и наименее приспособленных и выносливых членов племени. Но они дошли!
Говоря обо всем этом, я вспоминаю высказанность вашего ученого Николая Марра о том, что „добыча и разработка металлов в начальной стадии развития прошла еще при тесном общении басков с яфетидами Кавказа“.
Сожаление, я не имею полного собрания сочинений Николая Марра и вынужден порой делать ссылки на ссылку, при переводе с русского на французский, а с французского на английский возможны незначительные лексические ошибки. Николая Марра следует переводить (и читать!) с величайшей тщательностью. Но фраза, приведенная выше, о „тесном общении басков с яфетидами Кавказа“ взята мною из русского академического издания.
Не могли бы Вы переслать мне несколько последних изданий трудов Николая Марра, связанных с проблемой басков? В ответ я готов содействовать Вам в приобретении любой интересующей Вас книги, изданной в Англии.
Моему Стивену осталось служить несколько месяцев, моим маленьким подарком ему за производство в офицеры будет поездка на Кавказ.
С искренним чувством к Вам Джекоб Харрисон.
Лондон. 14 июля 1914 года».
На полях письма рукой Георгия Девдариани было сделано несколько пометок:
«Иосиф Флавий: пиренейские иберы — народ Тубала».
«Версия о связи кавказского мира с потомками Каина — Тубалкаином и др. „Каин“ значит „кузнец“. Искусство иберов в обработке металлов (железо, серебро, золото)».
«О военном искусстве иберов (свидетельства древних)».
— А ответа на письмо не сохранилось? — с надеждой спросил Шалва.
— Больше ничего не сохранилось. — Петрэ с удовольствием потягивал чай. — Все, что было, отдал… Все, что было для меня самого дорогого.
По мере того как наши дела двигались вперед, мы все острее чувствовали скудость своих лингвистических и методических познаний. Нужен был серьезный консультант. Долго думали, на ком остановить выбор. Шалва предложил Керима Аджара. Посоветовались с Пуни. Он был самого высокого мнения о своем соседе. Сказал, между прочим:
— Иногда я выхожу ночью покурить… Кругом темно, все спят. И только в окне Керима Аджара горит свет. Зеленая лампа… Значит, работает. Человек, который так много работает, редко бывает плохим.
Глава третья. Керим Аджар
По материнской линии Керим Аджар принадлежал к азербайджанскому роду Ахундовых, по отцовской — к аджарскому дворянину Зурабу Халваши, кутиле, рубаке и при всем том заботливому семьянину.
Дед Керима Аджара — Зураб Халваши был самолюбив, быстр в решениях, был готов открыть душу первому попавшемуся собеседнику и ссудить деньгами первого встречного, если тот говорил, что попал в стесненное положение.
В молодости, когда он служил в Петербурге в уланском полку, цыганка нагадала ему по трем ромбикам на горизонтальной линии левой ладони, что у него будет трое детей, он рассмеялся и щедро одарил гадалку, не придав значения ее словам, но, когда у него родился третий мальчишка, стал фаталистом. Старшего сына он послал в офицеры, хотя тот хотел выучиться на юриста, среднего заставил стать юристом, хотя тот мечтал о карьере врача, но потом, устав от поединков с двумя старшими детьми, сказал младшему; «Стань кем хочешь, вот тебе пятьсот рублей, встретимся через пять лет, пиши, не забывай».
Младшего сына звали Автандилом, он явился к отцу через полгода и, показав на девушку, скромно стоявшую у двери и прикрывавшую черным платком половину лица, сказал:
— Благослови, отец, я привел к тебе невесту.
«Бог мой, как стройна и красива, — подумал старый рубака, а потом в рубаке заговорил отец и, признав с первого взгляда в девушке иноземку, забеспокоился; — Не всякой женщине дано постичь характер грузина… Принесет ли сыну счастье эта девушка, воспитанная в иных обычаях?»
— Где ты нашел ее?
— Украл.
— Сумасшедший, я разговариваю с тобой серьезно. Где ты взял ее?
— Ее хотели отдать за другого. Я украл ее. Ты видишь, она не плачет и не жалуется на судьбу. Она просто ждет, когда ты позовешь ее и поцелуешь. Ее зовут Солмаз.
— Подойди ко мне, дочь, — сказал слегка дрогнувшим голосом Зураб Халваши. Пока девушка несмелым шагом приближалась к нему, он подумал, что и сам в дни молодости пошел бы хоть на край света ради такой.
Девушка подошла и сказала по-грузински:
— Не сердитесь на меня. Я знаю, виновата. Но виновна только в том, что люблю Автандила.
— Где же ты научилась грузинскому?
— А я выросла в Тифлисе. — И девушка назвала улицу, на которой жили известные азербайджанские семьи.
— Ты играешь на сазе? — спросил Халваши.
— Немного.
Халваши больше всего на свете любил игру на сазе, теперь ему оставалось убедиться еще в одном достоинстве девушки, входившей в его дом, он попросил:
— Дай, пожалуйста, твою левую руку.
Солмаз несмело протянула ее, отец повернул руку ладонью вверх, и по широкому лицу его разлилась улыбка.
Великий фаталист Халваши заключил, что Солмаз принесет ему четырех внуков.
— Да, кстати, гм… гм… твои родители знают Автандила?
— Мама знает.
— А папа, папа знает?
— Узнает, — спокойно ответила Солмаз.
— Что говоришь? Как это узнает? От кого узнает, когда? Зачем отца обижаешь, почему не сказала, что он тебе плохого сделал?
— Он сам украл мою маму и не должен сердиться на Автандила.