Королевская семья
Шрифт:
– Всему рано или поздно придёт завершение, настанет и моя пора угаснуть. Просто такова природа, что нескоро со мной это случится. Беллона, каждый раз, как я приезжаю, ты начинаешь заново называть меня на «вы», давай обойдёмся без этих условностей.
– Хорошо, тётя.
– Куда ты шла? Мне показалось, что ты была немного сконфужена тем, что тебя застали.
– О, я просто растерялась. Я узнала, что ты и дядя Вильгельм остановились где-то здесь, и решила вас проведать, да только точных покоев не определила.
– Не лги мне, –
– Не нужно волноваться, девочка, кто я такая, чтобы наказать тебя или поругать? Просто пойми, ложь – это удел слабых, людей, которым нечего о себе сказать из правды такого, что бы понравилось другим.
– Простите, я всё знаю, но ведь, бывает ложь во спасение.
– Ах, вечное заблуждение. Она не спасает, она на время отводит от нас неприятности, которые накапливаются и потом ударяют со всей силой, разом и в одночасье. Если же сразу признаться в чём-то, пусть самом неприглядном, постыдном, неуместном, мы создаём вокруг себя бурю, ураган, который расставляет всё на свои места и делает сильнее нас же!
Беллона, в который раз, подивилась мудрости этой женщины. Её письма она хранила, как инструкции, как руководство по тому, как и что нужно делать. И вот очередная фраза, которая показалась достойной того, чтобы принять её к сведению, как жизненный опыт.
– Я думала над этим, тётя. Но не всегда есть силы признаться в чём-либо.
– Если дать слабости проникнуть в тебя, то она начнёт поглощать. Да что-то я тебе совсем голову забила всякими поучениями. Ты ещё так молода! Тебе пока это не нужно.
– Почему же, напротив. Когда знаешь, что правильно и верно, можешь избежать многих ошибок!
– Но нужно ли тебе это?
– Что ты имеешь в виду?
– Представь, если бы жизнь каждого была запланированной, точно по расписанию. Все делали то, что им надлежит, не возмущались, не противились, со всем соглашались и никогда бы не ошибались. Как тебе?
– Даже страшно представить. Наверное, это было бы хорошо, но мне ужасно от такой картины мира.
– Скучно, не правда ли? Пойми, природа – это не механизм, её не создали руками, не планировали и не вычисляли, чтобы собрать по схемам, как конструктор, поэтому и нельзя её подчинить ни одному единому закону. Он рано или поздно даст сбой. Всему есть противопоставление: правде – ложь, уму – глупость, а ошибкам – их исправление.
– Значит, ничего страшного нет в том, что я могу поступить плохо? Тогда для чего все стремятся быть правильнее? Где же истина?
– Девочка моя, абсолютной истины нет. Если бы она существовала, она бы давно всё перетянула на какую-либо сторону и расставила по порядку, или, если она напротив, другого характера, превратила бы всё в полную неразбериху. Хотя, Вселенная в сущности
Беллона слушала тётю, как заворожённая. Как бы ей хотелось быть такой же! Если кому и стоило подражать, то только ей. Она, действительно, великая, не то, что какая-то Стелла Нордмунская! Уж та точно не думала ни о гармонии, ни о благе других, да и думала ли она вообще о чём-нибудь? Если она даже в своих чувствах разобраться не смогла, что уж говорить о том, что творилось у неё в голове! А королева Сивилла была непоколебимой, как океан, во всём, в поведении, в убеждениях, во мнениях, в своей любви к мужу. Как бы принцессе хотелось, чтобы Сивилла была её матерью, или хотя бы просто появлялась почаще у них в гостях. Осталось совсем немного, после премьеры Беллона сама будет ездить туда, куда сочтёт нужным. Это будет таким счастьем!
– Тётя, а как Альфа? Я давно с ней не обменивалась письмами, наверное, стала на тебя совсем похожа, у меня была её маленькая миниатюрка, у неё так много твоих черт.
– Да, растёт моей маленькой копией. Удивительно, что от Вильгельма ей почти ничего не досталось, разве что этот необузданный характер Карлеалей, но я не держу её порывов. Если она не поймёт всё что нужно на себе, то не сможет это понять, наблюдая со стороны. Трудности нужны любому человеку, без них он растворяется.
– А разве не нужно пытаться обходить неприятности стороной?
– Смотря, какие неприятности. Разумеется, нарываться на них понапрасну – это в высшей мере безрассудно, но, что нас не убивает, то делает сильнее. Но моя дочь достаточно подготовлена ко всему. Этим летом она будет дома, потом ещё год отучится в Интермедии и будет самостоятельна. Мне будет интересно посмотреть, как она воспримет взрослую жизнь.
– И ты не будешь следить за каждым её шагом?
– Зачем? Я всегда буду переживать за неё и помогу в любом случае, чтобы с ней не стряслось, но то, что я дала ей жизнь не значит, что она мне принадлежит. Да что-то мы заболтались, тебе уже пора идти спать. Не буду тебя мучить допросами о том, куда же ты всё-таки шла. Будет желание, расскажешь как-нибудь сама.
Принцесса подошла к двери и взяла подсвечник. Ей вслед смотрели удивительной яркости голубые, огромные глаза, которые были словно не из мира сего.
– Тётя, спасибо большое за всё! Я запомню все твои слова. Мне нужно ещё найти подругу, которая, скорее всего, снова и снова безрассудно ввязывается в неприятности.
– Ступай, Беллона, только, она уже в своей комнате и не расположена к разговору, – произнесла женщина и захлопнула дверь.
– Отку…- не успела удивиться девушка, как осталась перед фактом стоять одиноко в коридоре.