Королевская страсть (Цыганский барон)
Шрифт:
Едва заметным движением плеч он сбросил плащ, позволил ему упасть, расстегнул застежки мундира и прижал ее руку к своей груди. Ее пальцы нащупали шнуровку рубашки. Тепло его тела, мощное биение сердца под тонким батистом, его мужской запах пробудили в ней невыносимо острый приступ желания. Ее не пришлось уговаривать опуститься вместе с ним на колени, на сброшенный им плащ, уступить уверенному нажиму его пальцев, когда он развязал шнурки ее плаща и расстегнул крошечные пуговички на платье. Затем, расстелив на земле свой теплый шерстяной плащ, Родерик освободил ее от нижних юбок, сорочки и панталончиков, снял одежду с себя, и их обнаженные тела слились. Он как будто угадывал и разделял
Охваченные давно подавляемой страстью, они не обращали внимания на холодное дыхание ночи, на сырую землю, на попавшие под плащ камешки и обломки древесины. Кровь в их жилах текла стремительно, как река в половодье, их окружал густой и сладкий запах влажной земли, казавшийся таким естественным, что они его даже не замечали, как не замечали и чужих шагов на мосту у себя над головой.
Его руки обхватили и слегка сжали ее округлые бедра, а она ощутила в точке их свода его мощную, пульсирующую плоть. Наклонив голову, он провел губами по изгибу ее шеи, по плечу, прошелся поцелуями по бурно вздымающейся груди и наконец захватил в рот напрягшийся, как тугой бутон, сосок. Его рука плавно скользнула с ее бедра на плоский гладкий живот, пробралась в тесное пространство между ног и нащупала чувствительный источник ее женственности. Потом его губы проделали тот же путь вниз от груди к тонкой талии, к бедру и еще ниже.
Наслаждение было почти нестерпимым, оно разрасталось, отзываясь в каждой мышце, поднимаясь все выше и выше. Наконец все ее существо, рассыпавшееся на частицы, растворившееся в небытии, возродилось к новой жизни и вернуло себе свою цельность.
Она ласкала его широко открытыми ладонями и нежными, ищущими губами, желая подарить ему то же счастье, какое испытала сама. Он отдался ее ласкам, нежно поглаживая кончиками пальцев ее лицо и волосы. Потом он вздохнул, и в его голосе послышался беззаботный смех:
— Мара, прелестная искусительница, не медли, сделай это сейчас, или я вспыхну и сгорю, как свеча.
Они вместе выковали цепь, соединившую их воедино, когда он решительно притянул ее к себе и накрыл своим телом, а потом глубоко погрузился в ее манящее и влажное лоно. Она приподнялась, открылась, отдавая ему себя без остатка.
Их поглотила буря страсти, неистовая и прекрасная. Они двигались в ее древнем ритме, упивались яростью и торжеством первобытного танца, отдавались ему всем телом, всем сердцем, каждым нервом отзывались на безгранично щедрое обещание новой жизни. И страсть вознаградила их полной мерой: они испытали тот безграничный восторг, пережили тот заветный миг единения с вечностью, который наступает, когда человек, бесконечно одинокий по своей природе, ближе всего подходит к преодолению границы, отделяющей его от другого человека.
И когда буря стихла, они еще долго лежали обнявшись, глядя в темноту, даря и обретая утешение.
Много позже, когда Родерик и Мара возвращались в Дом Рутении, их встретила на полпути высланная навстречу группа, состоявшая из Михала, Труди и Этторе. Вернувшись домой и обнаружив, что принц и Мара все еще отсутствуют, кузен Родерика вместе с другими гвардейцами и королем Рольфом организовал полномасштабный поиск. Родерик быстро погасил искру веселья, вспыхнувшую в его глазах при виде встречающих. Он поблагодарил их за проявленное беспокойство, похвалил за быстроту в отправке поисковых партий и вкратце рассказал о случившемся, опустив некоторые подробности. И хотя данное им объяснение по поводу грязи, приставшей к их с Марой одежде, оказалось довольно беглым, никто не стал придираться и выяснять подробности.
Бабушка Элен, которую страх за Мару поднял с постели, ждала
Ужин превратился в пир торжества, к каждому блюду сервировали не менее трех сортов вина, на десерт в честь благополучного возвращения Мары мадам повариха приготовила ее любимые тарталетки с земляникой, а после ужина в гостиную подали шампанское.
Поскольку на улицах было неспокойно, в этот вечер их не потревожили визитеры, и все были этому рады. Завязался оживленный спор о политическом положении. Рольф полагал, что Луи Филипп мог бы выстоять и пережить кризис, строго придерживаясь своей позиции и не отступая ни на шаг. Родерик не согласился с отцом: он утверждал, что какие-то уступки необходимы, чтобы продемонстрировать добрую волю короля, показать, что он не чужд прогресса, что ему известно о переменах, произошедших во французском обществе за последние сорок лет Бабушка Элен, как будто помолодевшая от того, что снова оказалась в компании молодежи, согласилась с Рольфом. К ней присоединилась и Джулиана. А вот Анжелина поддержала мнение сына. Мара тоже внутренне приняла его логику. Мнения гвардейцев разделились, каждый шумно и многословно пытался доказать свою правоту. Но, несмотря на разногласия и на ощущаемую всеми серьезность ситуации, сошлись на том, что дело небезнадежно и даже поправимо, если удастся избежать кровопролитных столкновений королевской власти с реформистами.
Родерик рано покинул собрание, извинившись и сославшись на ждущее его неотложное дело. Вскоре после этого Мара почувствовала, что усталость от пережитых приключений вкупе с вином, которое она выпила за ужином, нагоняет на нее сон. Ей с трудом удавалось держать глаза открытыми. Поцеловав бабушку и попрощавшись со всеми, она тоже покинула гостиную.
Она думала, что Лила ждет ее в гардеробной, но девушки там не было. Мара прошла в спальню, полагая, что горничная выкладывает ее ночную рубашку на постель или добавляет дров в камин. На ходу она вынула шпильки из волос, и тяжелые косы, разворачиваясь, упали ей на спину. Она принялась отыскивать оставшиеся в волосах шпильки, потом вскинула голову и замерла: Родерик сидел, откинувшись, в кресле у огня, скрестив вытянутые ноги и сцепив руки над головой. В его глазах горел глубоко запрятанный огонек, пока он смотрел на нее, на черную волну волос, на приоткрывшиеся от удивления губы и плавный изгиб груди, подчеркнутый поднятыми к голове руками.
Наконец она закрыла рот.
— Так вот какое неотложное дело заставило тебя уйти из гостиной?
— Это очень важное дело. Можно сказать, стратегическое. Фланговый маневр.
Одним плавным движением он поднялся с кресла и подошел к ней.
— Понимаю. Хочешь обойти с фланга своего отца.
— Я счел, что это будет выглядеть более по-сыновнему, чем прямое противостояние. Ему нравится считать себя всемогущим. Он думает, что это всем на пользу. Все это очень мило, иногда он действительно бывает прав, но только не в этом случае.
— Ты его очень любишь, — заметила Мара.
Она сама не знала, чему тут удивляться, но тем не менее удивилась.
— Он мой отец, — простодушно отозвался Родерик.
Ее усталость как рукой сняло. Она отвернулась от него и бросила через плечо:
— Теперь тебе придется остаться здесь до утра, чтобы не попасться ему на глаза.
— Возможно, — согласился он и, подхватив длинную прядь черных вьющихся волос, пропустил ее между пальцев. — Тебя это смущает?