Королевский десерт
Шрифт:
– Почему «и на работе»?
– Он не ночевал дома, не звонил, ничего! Где он?
– Подожди, разберемся. Успокойся. Молодой мужик, мало ли… Дети в порядке?
– Какие дети?! Перестань его выгораживать! Я подам на развод!
– Тише, тише… Сказал: разберусь!
Долго разбираться не пришлось. Как оказалось, зять в продолжение всего заседания высшего министерского органа был совсем недалеко. Зал коллегий находится на третьем этаже, и именно под его окном лежал «прогульщик». Случайно выглянув, одна из сотрудниц охнула и упала в обморок.
Следователь быстро пришел к выводу: ничего особенного делать не придется. Допросив уборщицу, убедился: банальное самоубийство. К этому выводу склонила и предсмертная записка. Немного необычная по форме, но типичная по содержанию. Гори монитор постоянно, все прояснилось бы гораздо раньше – на экране обнаружилась предельно лаконичная и понятная фраза: «Простите меня».
В тумбе стола стояла початая бутылка коньяка и стакан со следами этой же жидкости на донышке, отпечатки пальцев на стекле принадлежали обитателю кабинета. А в верхнем ящике, рядом с мобильником, бросился в глаза незапечатанный пухлый конверт. В нем – полсотни новеньких стодолларовых купюр.
Когда элементарная экспертиза показала: доллары при всем внешнем сходстве – грубая подделка, тесть не сдержался:
– Жил как дурак, и умер, как идиот!
Глава десятая
август 2016,
Санкт-Петербург
Свистать – одно, искать – совсем другое. С чего начинать, когда начинать не с чего? Для начала стоит попробовать обратиться к классике жанра, то есть поискать женщину, раз уж она так или иначе причастна к событиям. Кого? Ее, «Джулию», напарницу бизнесмена-камикадзе по роковому прыжку. Конечно, ожидать обнаружения реальной дамы с таким именем и фамилией было бы слишком самонадеянно. Почему она столь явно обозначила фальшь – уму непостижимо.
Скорее всего, просто в шутку. Или полагая – о легендарной героине классического английского романа в России никто не вспомнит. Причем, как оказалось, вполне справедливо. Ни Ваня, ни укладчик Михалыч, ни барышня-диспетчер аэроклуба, ни все как один принимавшие участие в разборе «полета» менты не обратили внимания на просто кричащую, по мнению Бориса, «липу». Он обратил, но никого не посвятил.
Зачем говорить? Смысл? Никакого. Ответ известен заранее: «А давай ради смеха глянем, сколько в нашей стране, не говоря о мире, сыщется, скажем, Анн Карениных?» Пара сотен – точно.
Размышляя на отвлеченные темы, Боря вспомнил «показания» рыжего Ванюши: загадочная десантница умчалась в туманную даль на мотоцикле. Подсела сзади к «какому-то вроде пацану». А почему, собственно, пацану? На переднем сиденье вполне могла оказаться и женщина – спортивная, худощавая, стройная. Такая же, как и «прыгунья». Боря сел за телефон. Впрочем, сел – не совсем правильно. Нащелкал на мобильнике нужный номер и поговорил.
Через час он уже знал: из городских отелей за субботу и воскресенье выехали всего три пары женщин, подходящих по возрасту и, самое главное, иностранок. И одна из шестерых носила имя Джулия. С очень распространенной американской или английской фамилией Смит. Ее напарница звалась Синтия Робертс. Эквивалентно русским «Маша Иванова» и «Света Кузнецова».
Аэропорт не помог ничем. Вокзалы? С любого из них можно укатить, не предъявляя паспорта, в тысячу мест. Попытаться каким-то образом влезть в базу погранслужбы? Не пустят. Еще и неприятностей не оберешься, а толку – никакого. Если неизвестный поезд увез в неведомом направлении парочку американских гражданок, заинтересовавших репортера, то с этим уже ничего не поделаешь. В Эрмитаж зашел лично. И ушел ни с чем. «Какие стажерки? Из какой Англии?» Понятно.
Неудачливые охотники, промазав по зайцу, когда-то говорили: «насыпал соли на хвост». Охоту в ее буквальном понимании Борис на дух не выносил, как и охотников. Вот подвиг – поехать на вездеходе в лес либо какую-нибудь саванну с собаками, ружьем, биноклем, чтобы выследить и убить зверя, заведомо не имеющего ничего сравнимого с твоим арсеналом. Еще и прибор ночного видения прихватят. Ты пойди туда с голыми руками или с ножом, луком, стрелами. Слабо?
Но охотничье чувство знакомо каждому журналисту, и сейчас первое разочарование сменилось азартной уверенностью: он прав! Дамочка совсем не случайно оказалась в паре с покойничком и прекрасно знала, как закончился его прыжок и почему. Иначе бы не скрылась так стремительно и бесследно. Ее найти не удастся.
Хорошо. Одна ниточка оборвалась – потянем за другую. Она есть – тоненькая, почти безнадежная, но есть! Извечно риторический вопрос: «Что в имени тебе моем?» в данном случае вполне уместен. Главное – задать его правильно, и кое-что прояснится. Итак, начнем. Откуда? Кто и где знает человека лучше всего? В семье, на работе. Поехали!
Трубку сняли после второго гудка, как будто родители покойного ждали звонка.
– Слушаю. Тришин, – голос глухой, бесцветный. Старый.
– Здравствуйте, Владимир Егорович! Позвольте выразить Вам искренние соболезнования…
– Выразили. Дальше. Кто вы и чего вам надо?
– Шацкий. Борис. Специальный корреспондент…
– Достаточно. Никаких интервью не будет. Мне не о чем с вами разговаривать, – связь оборвалась.
Борис, чувствуя себя последней скотиной, набрал номер повторно.
– Извините, Вы неправильно поняли. Мне нужен только ответ на один, всего один вопрос.
– Говорите.
– Вам известно, почему у покончившего… простите, у Вашего сына было прозвище «Тревиль»?
– Тре… Что? Как вы сказали?
– Тревиль.
– Н-нет, мне об этом ничего не известно. И не звоните больше.
Опытные экспериментаторы твердо знают: отрицательный результат – тоже результат. Отрицание бывает разным. Борису стало ясно: отец знает. Но не скажет. Докучать пожилому человеку, потерявшему единственного сына, не следует. Надо искать дальше. Телефон – хорошо, а машина – лучше.
Сворачивая на указателе «Норд Пак Три» к огромному параллелепипеду у порта, Борис был вынужден притормозить, пропуская нагло подрезавший его черный внедорожник. Тот, бесцеремонно проскочив мимо «кирпичей», запрещающих въезд, влетел в ворота и скрылся за углом здания.
А ему пришлось остановиться по команде охранника, предъявлять редакционный пропуск, четверть часа объяснять – он не просто так, а по неотложной необходимости. Чисто из вредности Позоров напоследок заснял цербера, убедив бдительного стража – так надо для пользы дела.