Королевский дуб
Шрифт:
— Для чего это? — захихикала Хилари.
— Для того чтобы если поблизости находятся дамочки, они узнали бы, что самец дома и готов их принять, — ответил Том. — А также, чтобы другие самцы не пришли браконьерствовать на его территорию. Один из лучших способов поднять оленя в сезон гона, так это вывести его из себя стуком рогов в том месте, где попадаются его отметины. Если он находится поблизости, то выскочит с налитыми кровью глазами, готовый к драке. Почти безотказный прием. Так беспроигрышно, что я не использую этот метод.
— Почему? — удивилась Хилари.
— Помнишь, что я говорил о бездушном „оно" и об обращении к братьям нашим на „ты"? В ту ночь, когда ты увидела оленей на высохшем кипарисовом озере? Можно было
— Да. Слышала, — подтвердила девочка.
— Ну так вот. Я не думаю, что раздразнить самца или обмануть его — поступок порядочный. Так скорее поступит „оно". Более достойный способ — выслеживать зверя. И ты сможешь найти оленя таким путем. Понимаешь, выслеживание уравнивает шансы. А человек, уважающий брата, разговаривающий и поступающий с ним на „ты", больше думает о том, чтобы шансы были равны. Это и есть честь, если вдуматься.
— А вокруг нас есть разрытая оленем земля? — спросила Хилари.
Том кивнул головой:
— Да, парочка мест есть. Позади нас, в четверти мили отсюда. Я покажу тебе, когда будем возвращаться. А теперь посмотрим, прав ли я насчет оленей. Будьте очень, очень спокойны и ждите, когда я подам вам сигнал. А затем делайте то, что делаю я.
Он двинулся вперед к краю прохода в тростнике. В мгновение ока человек превратился в лесное создание, существо с берегов Биг Сильвер. Его гибкое тело, казалось, пригнулось ближе к земле и наклонилось вперед, будто в любой момент он готов был опуститься на четвереньки. Даже мускулы спины и плеч двигались по-другому: более напряженно и более плавно. Он двигался согнувшись, так медленно и осторожно, что это казалось бы абсурдным где-нибудь в другом месте. Время от времени Том останавливался и замирал в тени листьев. Невероятно, но создавалось впечатление, что шаги его абсолютно бесшумны.
Не поворачиваясь, Том сделал знак. Хилари и я двинулись вперед. Мне казалось, что у дочери проявился нений древний ритм выслеживания, и она пробовала сделать первые шаги, повинуясь этому ритму. А я чувствовала себя неуклюжей, смешной и тяжелой.
На секунду я отвела взгляд от Тома, чтобы посмотреть на свои непослушные ноги, а когда подняла голову, Тома не было видно, он исчез. Я только видела Хилари, застывшую с поднятой ногой и неуверенно оглядывающуюся на меня.
— Где он? — прошептала девочка.
Я покачала головой — перед моими глазами были только пятна раннего солнца, пробивающиеся сквозь стволы тростника, черные громады кипарисов и тупело, окаймляющие берега реки Биг Сильвер. Я вспомнила, что Том проделал тот же трюк в ночь, когда мы видели в заводи оленей. Тогда он исчез в диком воздухе лесов и возник вновь так же бесшумно, будто воссоздал себя из частиц воздуха. Я была рада, что кто-то еще, помимо меня, увидел это необычное явление.
Вдруг Том появился. Он оглянулся, указал на Хилари и изобразил пальцами на голове оленьи рога. Мы двинулись вперед, но Том отрицательно покачал головой, глядя на меня, и улыбнулся. Хилари оглянулась. Я ответила им улыбкой и тоже кивнула. Внезапно появилось ощущение покинутой, отверженной, неизбранной. Я стояла неподвижно и наблюдала, как моя дочь двигалась вперед. В конце концов, ради нее мы и приезжали в леса Тома Дэбни. Конечно же, ради нее.
Когда девочка почти достигла того места, где стоял Том, она неожиданно споткнулась и чуть не упала. Хил мгновенно выпрямилась и застыла, но вред был уже нанесен. Самец оленя, показавшийся мне огромным и пугающе близким, вырвался из тростника и бросился к реке. Белый флажок хвоста был высоко поднят и качался из стороны в сторону, дыхание вырывалось из расширенных ноздрей. Он бежал так близко, что я могла видеть, как из-под его копыт летели кусочки земли и опавшей листвы, и чувствовать его дикий запах. Я наблюдала за оленем, пока он не скрылся из виду, и только удивлялась, как такие изящные ноги выдерживали большое серо-коричневое тело, похожее
Хилари испустила вопль разочарования и бросила свой лун на землю:
— Я вспугнула его! — Она была близка к тому, чтобы разрыдаться, я видела это. — Я споткнулась о свои собственные глупые ноги и вспугнула его. Я такая глупая. Я ненавижу себя.
Том подошел к девочке и ловко усадил ее на землю. Его руки твердо лежали на ее плечах.
— Если ты будешь раздражаться всякий раз, как вспугнешь оленя в лесу, то будешь визжать значительную часть своей жизни. — Голос Тома был холодным и сухим. — Урок номер один по выслеживанию зверя: требуется больше терпения и меньше темперамента, чем ты думала. Охотник, который останавливается и топает ногами, когда вспугнул свою добычу, имеет все шансы погибнуть от голода. Когда ты будешь заниматься охотой около трех лет, и при условии, что тебе исключительно повезет, к тому же если ты одарена от природы — а я думаю, что это так и есть, — ты сможешь приблизиться к оленю на достаточное для выстрела из лука расстояние. И то неизвестно. Как ты думаешь, сколько времени я этим занимаюсь?
Хил не хотела смотреть на Тома, и он продолжал:
— Правило номер два: в лесу нет места состязанию. Даже с животными, которых ты выслеживаешь. Это танец, или ритуал, или таинство, или даже игра, но это не соревнование. Ты не выигрываешь и не проигрываешь. И животное тоже. Это действие, которое вы совершаете вместе. Поэтому нет нужды бить себя в грудь. В этом случае ты просто вспугнешь добычу. Я не привожу в свои леса охотников, которые раздражаются по каждому поводу, даже охотников в возрасте десяти лет. Сделай из этого выводы. Запомни то, что ты сделала неверно, и пойми, почему ты это сделала. Запомни, как выглядел олень — как клипер под всеми парусами. Береги это воспоминание.
Наконец Хилари подняла взгляд на Тома.
— А у нас есть время, чтобы попробовать еще раз?
— Нет. Вам нужно вовремя добраться домой, чтобы твоя мама успела одеться для приема, — сказал Том, тонко усмехаясь мне. — Но твой вопрос подводит нас к правилу номер три: в лесах нет такого понятия, как время. Все происходит прямо сейчас, сию минуту, и в единственном месте — там, где ты сейчас находишься. Кроме этого, в твоей голове не должно быть ничего. Это и есть дикая природа. Только два абсолюта — „здесь" и „сейчас". Если ты живешь по этому правилу, то ты не можешь ни опоздать, ни прийти раньше, а также ты не способна заблудиться. Единственное реально существующее место — то, где ты находишься в данный момент.
— Мне очень жаль, что я разоралась, — кротко промолвила Хилари.
— Все в порядке. Уверен, ты не будешь ныть в следующий раз.
— Я тоже в этом уверена, — ответила девочка.
Мы остановились на ранний ланч в излучине Козьего ручья, на расстоянии мили от дома, на светлом солнечном берегу, вдоль которого росли рогоз и камыш. Ручей в этом месте был неподвижен, широк и казался глубоким, почти как небольшое озеро. Водяные растения и пни кипарисов пронзали его поверхность, похожую на черное зеркало, скрывающее что-то в непрозрачной глубине. Место было защищено от ветра, да он к этому времени уже стих. Поднялось солнце, и мы стащили с себя наши куртки и развалились на них, как на одеялах. Солнце припекало головы и плечи, и, закусив сандвичами, принесенными Томом, мы разлеглись в спокойном дыхании леса, усталые после утра и убаюканные зеленой тишиной. Том прислонил ружье к молодому деревцу, а луки и стрелы лежали подле нас на земле. В течение десяти минут никто не произносил ни слова. Мне казалось, что я почти заснула.