Королевский фаворит
Шрифт:
«Надо решиться начать действовать, — думал он, взвешивая в руке кошелек. — Мои собственные средства истощились, а англичанину может каждый день все открыться… Исполню ли я мою клятву или спасу Португалию?»
В дверь снова постучались. На этот раз это был Балтазар.
— Что нового? — спросил монах, на этот раз не взявший на себя труда закрыть лицо.
Вместо всякого ответа Балтазар подал ему письмо, запечатанное гербовой печатью Фэнсгоу и адресованное его милости лорду Георгу, герцогу Букингэму, в Лондон.
Монах схватил письмо и распечатал.
Глава XX.
Письмо лорда Фэнсгоу заключало в себе следующее:
«Дорогой лорд!
Я не могу передать вам, какое удовольствие доставило мне ваше письмо, переданное мне Смитом. Это настоящее благодеяние — думать о бедных изгнанниках, и я вам очень за это благодарен.
Из ваших слов я вижу, что его величество, король Карл, доволен моими услугами в этой отдаленной стране. Я очень рад и в то же время огорчен этим. Доволен потому, что мое единственное желание состоит в том, чтобы заслужить благоволение нашего возлюбленного государя. Огорчен потому, что это продолжает мое пребывание здесь, и я сохну от печали, мой дорогой лорд, вдали от земного рая, который называют Лондоном, на небосклоне которого ваша милость есть самая большая и сиятельная звезда, и на котором солнце представляет его величество король Карл.
Не приходило ли вам когда-нибудь желание, будучи вторым в Лондоне, сделаться где-нибудь первым? В отсутствии царя светил, первая звезда делается солнцем. Лиссабон также столичный город. Трон Португалии скоро станет свободен, неправда ли, Букингэм, вы были бы на своем месте на троне, но, может быть, вы этого не захотите?
Если вы не хотите оставлять Лондон, и если не явится кто-нибудь более достойный, то я готов пожертвовать собой. Я со слезами откажусь от надежды снова увидеть Англию. Я похороню себя заживо в Алькантаре или Хабрегасе, сожалея о Сент-Джемсе и о Виндзоре и удовольствовавшись титулом вице-короля…»
— Этот человек сумасшедший, — прошептал монах, прерывая чтение.
Стоявший перед ним Балтазар не позволил себе прибавить ни слова.
Монах снова взял письмо.
«Вот что происходит, король, дон Альфонс, сидит на своем троне, только благодаря тому, что окружающие его партии борются за влияние друг с другом, но положение его до того шатко, что довольно легкого дуновения, чтобы свалить его.
Мне нет надобности говорить, что ваш друг и слуга Ричард Фэнсгоу не станет этого делать. К чему? Его сиятельство граф Кастельмелор, ненавидящий англичан, возьмется за это. Граф, потому что у него в жилах есть частичка королевской крови, воображает себя предназначенным занять престол, оттеснив брата Альфонса, этого юного трубадура, умирающего от любви к француженке…»
— То есть королеве? — сказал монах, глядя на Балтазара.
Балтазар поклонился.
«… Этот дон Педро, — продолжал монах чтение письма, — настоящий рыцарь прежних времен. Его брат дурно обращается с ним, но он не хочет лишать брата престола, и я его одобряю, а вы милорд? Остается француженка. За нее стоит дворянство и Франция, эта отвратительная и постоянно соперничающая с нами нация…»
— Англичанин! — вскричал монах угрожающим тоном. — Он уже забыл, что Франция гостеприимно принимала у себя его короля Карла!
Дальше в письме говорилось:
«Но француженка женщина, и у нее нет советников. Мы найдем средство возвратить ее обратно
Вот что будет: граф свергнет короля. Все остальные партии бросятся на графа, который падет под их ударами; тогда-то ваш покорный слуга выступит на сцену.
У меня есть в Лиссабоне таинственный помощник, который стоит мне очень дорого. У него нет имени и он известен лишь под названием монаха. Я подозреваю, что это какой-нибудь высший духовный сановник, который хочет отомстить за пренебрежение Альфонса к религии. Как бы то ни было, он предан мне, т. е. нам, милорд, потому что убежден, что в тот день, когда Португалия станет английской, он получит в ней высший духовный сан. При помощи этого человека я заручился поддержкой народа. Один жест моей руки возмутит Лиссабон. Как только Альфонс будет свергнут и завяжется борьба, я уничтожу победителя, и тогда: God save the king!»
— Довольно! — вскричал монах, смяв письмо. — Благодарю Создателя, что он внушил мне мысль побить этого человека его собственным оружием! Англичане властители Португалии! О! Нет, пока в моих жилах течет хоть капля крови, я буду бороться против них.
Он с энергией произнес последние слова, но вскоре голова его опустилась на грудь.
— «Save the king!» — прошептал он. — Роковой девиз, которому я служу вот уже семь лет. Спасти короля! Да, когда справедливый король борется против измены, тогда эта благородная роль! Я с радостью бросился бы между умирающим Ричардом и победителем Кромвелем. Но разве отечество не предпочтительней даже короля? Безумие ли это или героизм; дать погибнуть своей стране, чтобы поддержать проклятое небом дитя?
Он сжал руками свой пылающий лоб и упал на колени перед распятием, висевшим на стене кельи.
— Боже мой! — страстно вскричал он. — Просвяти меня или дай мне право, не сделавшись клятвопреступником, способствовать разорению Португалии!
Балтазар остался неподвижно на прежнем месте. Он смотрел на монаха с почтением, смешанным с печалью.
Монах долго стоял перед распятием. Видно было, что в нем происходила жестокая борьба, потому что время от времени он весь вздрагивал, тогда как его бледные щеки то и дело покрывались краской.
Когда он поднялся с колен, то из груди его вырвался громкий вздох облегчения или, может быть, сожаления. Он сложил руки и сказал медленным и торжественным голосом:
— Спаси, Боже, португальского короля! Я поклялся, и моя жизнь принадлежит королю.
Без сомнения, Балтазар надеялся на другой результат, потому с огорчением махнул рукой.
— Сеньор, — сказал он, — вы не все прочитали.
Подняв письмо, брошенное монахом на пол, он развернул его и подал монаху.
Последний бросил взгляд на приписку, но едва пробежал первые строки, как брови его сильно нахмурились.
— Донна Изабелла! Похищена! — воскликнул монах. — Клянусь Богом, этому не бывать!
Он снова стал ходить по келье широкими шагами. Все его мучения, казалось, возвратились к нему. Но на этот раз борьба была непродолжительна. Другое сильное чувство явилось на помощь патриотизму и помогло ему одержать победу.
— Этому не бывать! — с волнением повторил монах. — Борьба скоро начнется. Я буду один против многих, мне нужно знамя… Пусть этим знаменем будет Португалия! Что значит один человек, когда дело идет о целом народе?