Королевский фаворит
Шрифт:
В это время маркиз де Санда, предложение которого было уже один раз отклонено, сделал вторичную попытку, имевшую такой же результат; но Изабелла бросилась к ногам короля, прося об изменении решения.
— Вам, значит, очень хочется быть королевой? — спросил, улыбаясь, Людовик XIV.
— Ваше величество, — отвечала Изабелла, — я хочу ехать в Португалию.
Глава XXIII. ПОРТУГАЛЬСКИЙ ДВОР
Изабелла Савойская отправилась в Португалию.
Когда она высадилась на берег в Лиссабоне, то ее ожидала блестящая и многочисленная свита.
Инфант дон Педро подал ей руку, в то время он только что вышел из отрочества, и при виде красоты будущей королевы, он позавидовал участи своего брата. Его губы горели, когда он поцеловал руку Изабеллы.
Молодая девушка не заметила этого волнения. Ее взгляд жадно всматривался в толпу придворных, казалось, что в этой чуждой для нее стране, она искала знакомое лицо, но не находила того, кого искала.
В Лиссабоне были устроены большие празднества по случаю въезда королевы, но королева была очень печальна. Она приехала в Лиссабон, повинуясь капризу, внушенному любовью. Она не отдавала себе отчета в своей цели, ее влекла неопределенная надежда встретить Васконселлоса. Теперь она видела себя одинокой. Со всех сторон ее окружали незнакомые лица, со всех сторон слышался незнакомый язык. Около нее не было ни друзей, ни родных.
Уезжая из Франции, она почти не думала о главной цели своего путешествия. Она предавалась детским мечтам, говоря себе, что Васконселлос сумеет стать между нею и ее царственным женихом. Но теперь эта безумная мечта исчезла. Она приехала к будущему мужу и повелителю, а этот повелитель, когда она его видела, внушил ей только ужас и отвращение, но было уже слишком поздно.
Брачная церемония была уже назначена, все приготовления к ней сделаны.
Была минута, когда она хотела возмутиться против отвратительной необходимости. Но она была одна и вынуждена была покориться.
О! Как сожалела она о блестящей французской молодежи, которая еще так недавно толпилась около нее, ловя каждый ее взгляд. Позднее ей пришлось сожалеть еще больше.
Альфонс сначала был восхищен. При виде своей невесты, он пришел в такой восторг, точно дело шло, по меньшей мере, о дюжине испанских быков. Он на целые три дня забыл про королевскую охоту и угрожал повесить Кастельмелора за то, что тот осмелился говорить с Изабеллой, не преклонив колена. Кастельмелор опустился на одно колено, но поклялся в смертельной ненависти королеве.
На третий день по приезде Изабеллы была назначена брачная церемония. Бледная и почти умирающая Изабелла нетвердыми шагами подошла к алтарю, опираясь на руку дона Педро, который не менее бледный, чем она, казалось, был подавлен страшными нравственными страданиями.
Дойдя до половины собора, Изабелла слегка вскрикнула и почувствовала, что ноги у нее подкосились. У одной из колонн она увидела мрачное и печальное лицо Васконселлоса. Она приложила руку к сердцу, стараясь удержать его биение, и взгляд ее снова направился туда, где она видела Симона, но он уже исчез.
Сердце Изабеллы было разбито. Ее рука тяжело и безжизненно опиралась на руку инфанта. Подойдя к алтарю, она машинально опустилась на колени.
Остальная часть церемонии прошла для ее как тяжелый, мучительный сон. Она пробудилась королевой и женой презренного существа, которое держало скипетр рукой, способной держать только игрушки.
Инфант отошел в сторону и пожирал Изабеллу глазами. Это был благородный молодой человек, у которого не было недостатка в честолюбивых и низких советниках, но он всегда далеко отталкивал от себя всякую мысль о протесте. В эту минуту он в первый раз позавидовал короне брата, потому что, говорил он себе, будь я королем, я стоял бы на коленях около Изабеллы, моя рука прикасалась бы к ее руке, она мне отдала бы свою жизнь и свою любовь.
Рядом с инфантом человек, закутанный в широкий плащ и тщательно скрывавший свое лицо, также смотрел на молодую королеву.
Это был Васконселлос, желавший еще раз увидеть ту, чей вид одно время боролся в его сердце с воспоминанием об Инессе. Он глубоко и страстно любил Инессу, в лице Изабеллы он опять-таки на мгновение узнал обожаемые черты.
Теперь он вдвойне боялся Изабеллы, потому что она была королева, а мы знаем его рыцарскую преданность королю; он боялся ее, потому что угадал ее любовь, а занимать место в сердце, принадлежавшее его повелителю, казалось ему подлостью; он боялся ее еще потому, что чувствовал себя слабым против нее, и его сердце, слишком благородное, возмущалось при мысли об измене памяти Инессы.
Но любовь уметь побеждать всякие преграды; она изменяет вид и под другим именем занимает с боя место, в котором ей было поначалу отказано.
Отбросив от себя всякую мысль о любви, Васконселлос почувствовал сострадание к бедной молодой девушке, которую он видел подавленную горем. Он вспомнил, что видел ее такой блестящей, а теперь встречал столь несчастной! Он лучше, чем кто-либо предвидел участь, ожидавшую королеву среди этого двора, подчиненного фавориту, который был естественным врагом всякого, кто имел законные права на привязанность короля.
Он знал, какие оскорбления переносил инфант, которому отказывали во всем, на что он имел право по своему рождению; он угадывал унижения, которые ожидали Изабеллу, когда пройдет мимолетная страсть Альфонса. Покровительствовать не значит любить; дон Симон думал, что имеет право покровительствовать; затем обдумав все, он решил, что даже обязан покровительствовать.
Чтобы соотнести эту обязанность со своими опасениями, он решился избегать королевы и заботиться о ней издалека. Эта роль таинственного покровителя не имела никаких опасностей; королева, не видя его более, забудет его, и если кто-нибудь будет страдать, то только он один.
По окончании обряда, королева вышла из церкви с опущенной головой. Ее взгляд не искал более Васконселлоса. К чему? Все было кончено безвозвратно.
Среди громких криков толпы, находившей ее прелестной и восхищавшейся ею, Изабелла села в карету, где очутилась наедине со своим мужем.
— Изабелла, — сказал ей с нежностью король, — скажите мне, что вы предпочитаете, медвежью пляску или бой быков?
Изабелла не отвечала, потому что ничего не слышала.
— Вы любите и то, и другое, не так ли, моя королева? — продолжал бедный Альфонс. — Клянусь, вы будете здесь самой счастливой женщиной. У нас есть итальянские фокусники, которые глотают отравленные сабли и танцуют менуэт на канате, натянутом в пятнадцати футах от земли. Это верно, даю вам в этом мое королевское слово.