Королевский крест
Шрифт:
— А…
Охранник сверился с записями и махнул рукой. Шлагбаум поднялся, квадратный «Мерседес» медленно вкатился на парковку, остановился на свободном месте, и дикари высыпали наружу.
— Круто, — оценил Иголка количество дорогих автомобилей. — Копыто, а мы сможем купить новый джип?
— Мы все сможем, — уверенно ответил уйбуй, поправляя перед зеркалом галстук. — Мы, мля, озолотимся.
И пощупал висящий под рубашкой «Повелитель».
— А два джипа купить сможем?
— Зачем тебе два?
— Для понтов, Копыто, для понтов. Прикинь, подкатываем на двух джипах…
— Ага! Типа, в одном одна половина Иголки, а в другом — другая, — не удержался Контейнер.
Шустрый боец засопел, покосился на грубияна, но промолчал: рослый Контейнер мог запросто реализовать свою мысль насчет половинок.
— Смотри, Копыто, какой-то лох ключи в машине оставил!
Не дожидаясь реакции сородичей, Иголка распахнул дверцу черного «Мазератти» и завладел связкой.
— Во, идиот, да?
— Типа, надеешься, что хозяин тебе чаевых отсыплет? — заржал Контейнер.
— При чем здесь хозяин? — прищурился Иголка. — Тачка хорошая, ключи у нас…
— И думать забудь, — отрезал Копыто, отбирая у бойца связку. — У нас, в натуре, серьезное дело.
— Вот и я о том же! Уедем отсюда на новой тачке.
— Ну, ты кретин! — Уйбуй внимательно оглядел блестящий автомобиль, на мгновение задержал взгляд на тонированном лобовом стекле, наморщил лоб, словно припоминая чего-то, не припомнил и закончил осмотр. — Дорогая игрушка.
— А я что говорю! Давай ключи, я мигом ее…
Машина тихо пикнула: автоматически сработала охранная сигнализация.
— Вот и хорошо. — Копыто опустил связку в карман. — Сейчас мы все равно заняты, мля. А будем уезжать… — Дикарь потрогал пальцем крыло «Мазератти», автомобиль, судя по всему, запал в уйбуйскую душу. — Будем уезжать — посмотрим.
И повернулся к подошедшим челам:
— Чего?
Их было трое. Тоже охранники, но не в униформе: строгие костюмы, рубашки, галстуки, гарнитуры на ушах и едва заметные пистолетные выпуклости под пиджаками. Глаза холодные.
— Господин Копытов?
— Да.
— Мы вас проводим.
— Пошли, — согласился уйбуй. — Я уже задолбался тута ошиваться.
— Надеюсь, вы помните, что можете взять с собой только одного сопровождающего? — невозмутимо продолжил старший из охранников.
— А остальные?
— Им придется покинуть бизнес-центр.
Иголка, по обыкновению, попытался высказать свое мнение, но Копыто отвесил бойцу подзатыльник и ткнул пальцем в Контейнера:
— Он пойдет.
Здоровяк вытащил из машины чемодан с деньгами.
— Оружие…
— Помню, помню…
Уйбуй добавил пару ругательств, но пистолет на сиденье бросил, послушно поднял руки, позволяя себя обыскать, после чего направился к лифту.
Московская обитель.
Москва, Царицынский парк,
5 ноября, пятница, 11.57
— Как ваши дела, Захар? Врачи говорят, к вечеру вы полностью поправитесь.
Справедливости ради следует отметить, что особой заслуги эрлийцев в столь быстром выздоровлении не было: организм масана крепок, раны, нанесенные ему Робене, не являлись фатальными, так что епископ встал бы на ноги и без чудодейственных снадобий. Правда, только к утру.
— Чтобы окончательно поправиться, мне нужны отнюдь не бальзамы, — проворчал Треми.
— Я знаю. — Сантьяга расположился в кресле напротив кровати. Улыбнулся. — Я позаботился о том, чтобы у вас появилась возможность восстановить силы.
Верным друзьям ни в чем отказа не будет. К навам относились по-разному, но никто не спорил с тем, что темные никогда не забывали о нуждах своих друзей.
— Мне нужна пища, — холодно произнес епископ.
— Именно о ней я и говорил, — кивнул комиссар. — Доставят ближе к вечеру, после того как эрлийцы закончат со своим лечением.
— Хорошо.
Захар поерзал на кровати, устраиваясь поудобнее, и замер так, чтобы не встречаться взглядом с Сантьягой. Треми знал, почему нав примчался в госпиталь, и ждал предстоящего разговора без особой радости.
— Комиссар, мне показалось или вы действительно приехали в гараж на моей машине?
— Черный «Мазератти»?
— Именно.
Сантьяга на мгновение задумался.
— Я оставил ее в гараже. Простите великодушно: совершенно выпало из памяти. Но я немедленно распоряжусь, чтобы ее доставили в ваш офис.
— Не нужно, — буркнул Треми. — Я поеду в гараж. Хочу побывать там…
Ему не было стыдно за свою сентиментальность. Да, Гаврила погиб. Молодой, неопытный, глупый. Захар знал, что память о «кривом» юнце сотрется через пару дней, что образ Гаврилы не останется с ним на всю жизнь — епископ похоронил не одного такого вот Гаврилу. Но парень имел право на проявление уважения. Этот долг Треми обязан был отдать.
— Раз уж мы заговорили о вчерашнем бое, — мягко начал комиссар, — мне показалось, что в последнем ударе не было необходимости. Противник был парализован.
— Я не сдержался, — после паузы ответил Захар. — Был слишком взвинчен: ранение, смерть Гаврилы…
— В такие минуты трудно остановиться, — согласился Сантьяга.
— Рад, что вы меня поняли.
— Да… взаимопонимание — это замечательно.
На некоторое время в палате установилась тишина. Комиссар молча поигрывал брелоком, изображающим грызущую орехи белку, Треми угрюмо смотрел в окно. День выдался пасмурным, тяжелые тучи придавили небо к земле, серый свет не красил мир, а тонированные стекла окна делали картину еще более безрадостной. Почти такой же мрачной, как и разговор с Сантьягой.