Королевский крест
Шрифт:
— Ну что, играем, как мужчины? — устало поинтересовался Никита. — До последнего?
— А чего затягивать?
— Если последнее не треснет с перепугу, — ухмыльнулся Федор Федорович.
Давид с ненавистью посмотрел на любителя виски.
Первую пару часов играли по маленькой, никуда не спешили, разминались. Соперники осторожничали, присматривались друг к другу, выискивали и запоминали характерные жесты, движения, мимику, тембр голоса: кто и как блефует, кто и как держит сильную карту, на какой комбинации противник готов рисковать до конца, а на какой сдастся. Даже Копытов, которому периодически приходили сильные карты, не форсировал события. Соперников уйбуй, конечно, не изучал — стоит ли время тратить на каких-то там челов? Но, помня наставления Харция, выжидал, проигрывал понемногу, не обращая внимания на хватающегося за голову помощника.
В общей сложности к двум часам дня из рук в руки перешло не более сотни тысяч. В основном выиграл Цвания, немного — Чех, совсем чуть-чуть — Копытов. Никита и Зелински к тому времени проигрывали. Но не нервничали, знали — игра только начинается. Все это понимали, и все ждали пика, момента, когда азарт полностью овладеет игроками, когда ему поддастся даже самый хладнокровный. Не потеряет голову — нет, а просто заиграет так, как потребует убыстрившийся ток крови. Начнет рисковать. Будет блефовать по-крупному. Будет проигрывать сотни тысяч, чтобы вернуть их в следующей же сдаче. Все ждали момента полного растворения в Игре, когда окружающий мир станет зыбким фантомом, прячущимся за окнами, в которые никто не смотрит, а центр Вселенной окажется здесь, за столом, и нигде больше. Все ждали. И дождались.
И сильно удивились, когда этот момент наступил…
Неплохой банк взял Чех — сто пятьдесят тысяч. Затем полный дом Крылова побил «Флэш» Зелински и оставил не у дел блефующего Цвания. Выигрыш Никиты составил почти двести тысяч. Игра оживилась. Последовало еще несколько проходных партий: с небольшими, распаляющими аппетит ставками, а следом — первая волна настоящей игры. Карта пошла, в банк летело все больше и больше фишек, почти никто не пасовал до смены, почти все продолжали борьбу после нее. Сто двадцать взял Копытов. Двести пятьдесят — Копытов. Сто девяносто — Зелински. Триста тысяч — снова Копытов. Цвания, Крылов, Зелински и снова Копытов. Опять Копытов, Чех и вновь Копытов.
Федор Федорович драл соперников по-крупному.
И если изначально его везение воспринималось с легкими улыбками: Никита и Давид думали, что в любой момент сумеют поднять ставки и вывести пьяницу из игры, то к четырем часам они не были столь уверены в себе.
Сначала не выдержал Цвания. Во время одной из пауз, Давид отвел в сторону Сватова и без обиняков заявил:
— Серго, если я узнаю, что это какие-то фокусы, что этот клоун — подстава, что меня обманывают… Ты понимаешь, что тебя ждет? Лично тебя, да?
Обросшие черным мхом сосискообразные пальцы замелькали перед лицом Сватова, и тот не стал скрывать раздражения:
— Среди моих знакомых бандитов нет. Ты его пригласил, Давид, ты и разбирайся.
— Я не знал, что он ТАК играет!
— А кто знал? — Сергей потер подбородок. — Я его гнать не буду. Извини, Давид, мне лишние неприятности ни к чему. Ты сам говорил, что бригада у этого клоуна крепкая и хорошо вооруженная. Хочу заметить, что у вас еще достаточно денег, чтобы вышибить его.
— Если мы с Крыловым договоримся.
— Вам деваться некуда, — хмыкнул Сватов.
Деваться действительно было некуда. К этому времени Зелински и Чех остались не удел. Первый бросил якорь у бара, лишь изредка возвращаясь к столу. Второй, по общему решению, остался на сдаче. Играли трое, причем горка фишек перед уйбуем стоила приблизительно двенадцать миллионов. И это было главной проблемой: ни Цвания, ни Крылов не располагали таким количеством свободных средств, им выдали фишки под залог бизнеса, так что фактически к этому моменту Копытов являлся одним из крупнейших акционеров игорных домов. И отпустить его с выигрышем соперники не могли.
— Дичь какая, а?
Цвания вернулся за стол и попытался организовать атаку. Крылов, даже без дополнительных переговоров, поддержал врага, но Копытов проявлял чудеса осторожности: пасовал, когда Давид и Никита были готовы поднимать до неба, или, если был уверен в крепости, много ставил в первом же круге, вынуждая соперников проигрывать большие суммы. Еще через час возле Сватова оказался Крылов.
— Сергей, что за ерунда? Откуда взялся этот хмырь?
— Разве вы его не проверяли?
— Знаешь, сколько мы ему уже проиграли?
— Девятнадцать миллионов, — прикинул Сватов. — Вы почти сравнялись.
— Ты смеешься?
Сергей понял, что Крылов на взводе, и выдержал небольшую паузу, чтобы ответ прозвучал более серьезно:
— Никита, на самом деле я просто не знаю, что делать. Такой сценарий не рассматривался. Ты и Цвания классные игроки, у вас было дикое преимущество в средствах, и вы позволили ему вывернуть вам руки.
— Мы слишком долго играли друг против друга. Он воспользовался этим.
— А я-то что могу сделать?
— Ты понимаешь, что он может выиграть?!
— Давай я отвернусь, вы его убьете, поделите деньги и продолжите игру вдвоем, — взорвался Сватов. — Я не знаю, что еще предложить, Никита! Не знаю! Но если он у вас выиграет, я обеспечу его безопасность. Потому что вы сами его привели, сами провозгласили равенство игроков и сами проиграли ему такие деньги!
— А ты действительно отвернешься? — помолчав, поинтересовался Крылов.
— Спроси у Давида о той армии, которую представляет наш красноголовый друг, а потом решай, — махнул рукой Сергей.
Никита отправился к Ахметову, а возле Сватова вырос Копытов:
— Эта… хозяин, я подумал, денег нормально сделал. Ты свои фишки взад бери, а мне наличные. И мешки тоже, а то в своем чемодане я столько не увезу.
Контейнер, до сих пор блаженно сосавший виски, лежа в кресле, покивал из-за плеча начальника:
— Типа, хозяин, если у тебя есть броневик для денег, то мы можем его арендовать на время.
Сватов вздохнул:
— Федор Федорович, вы помните, что я вам рассказывал об этой игре?