Королевский крест
Шрифт:
— В вашем положении, барон, паранойя не такой уж плохой диагноз, — медленно ответил Чернышев. Он собрал в кулак всю свою волю и добился, чтобы голос не дрожал. — Я не удивлен.
— Хорошо, что у тебя хватает духу шутить в такие минуты, — серьезно произнес Александр. — Воин должен умирать достойно.
Жан-Жак, повинуясь неслышному приказу барона, оторвался от пищи, но пока не приближался.
«Как он объяснит дочери мое исчезновение? Никак! Скажет, что не ее это дело. Да и неизвестно, поинтересуется ли Клаудия моей
— Могу ли я рассчитывать на последнее желание, барон?
Бруджа хмыкнул. Нейтрально хмыкнул, без одобрения, но и без неудовольствия. Хмыкнул, словно рассыпал перед Чернышевым кучу высохших листьев.
— Чего ты хочешь, чел Роберто? Сигарету?
— Кровь Мамоцких.
— Не понял?
А вот на этот раз хмыканье барона имело вполне конкретную эмоциональную окраску: недоумение.
— Я хочу, чтобы вы убили Мамоцких.
— Зачем?
— Их предки уничтожили мою семью, — пожал плечами Чернышев. — Я хочу расплатиться.
— Насколько я помню, у вас шла война, — буркнул Александр. — Все убивали друг друга.
— Я не собираюсь вступать в политические дискуссии, — скривился Роберто. — Не надо этой напыщенности: столкновение идей, столкновение культур, «сын за отца не отвечает» и прочей демагогии. Много лет назад комиссар Мамоцких убил и ограбил моего прадеда. Оговорюсь: комиссар Мамоцких убил и ограбил многих людей, но в настоящий момент мы рассматриваем одно конкретное злодеяние. Я требую, чтобы его семья ответила за преступление.
Чернышев говорил резкими, отрывистыми фразами, без горячности, но с глубокой внутренней убежденностью. И смотрел поверх головы барона, не сталкиваясь с ним взглядом. Когда Роберто закончил, Александр некоторое время молчал, после чего кивнул:
— Хорошее желание, чел, и обоснованное.
— Ты его исполнишь?
Вместо ответа Бруджа заложил руки за спину и медленно прошелся перед Чернышевым. Вперед. Назад. Снова вперед. Жан-Жак бесшумно вернулся к трапезе.
Приятно, что чел не оказался слабаком. Что истинное лицо, которое всегда открывается на пороге смерти, оказалось лицом воина, а не труса. И если, готовясь к гибели, чел в первую очередь подумал о семейной чести, на него можно рассчитывать. Такой не обманет. «Я дворянин, — вспомнил Александр слова Роберто. — Мое дело служить».
— Встань на колени!
Чернышев, поколебавшись, исполнил приказ. Барон остановился, приложил пальцы к рубину и прошептал несколько слов. Алое Безумие вспыхнуло ярким светом.
— Ты стоишь на пороге ритуала, который могут провести только истинные кардиналы Масан. — Теперь голос Александра совсем не напоминал шорох опавших листьев. Была в нем сила. Были ярость и страсть. Был он глубоким, густым и чистым. И окутывал стоящего на коленях чела, подобно ночной тьме. — Ритуал преданности, ритуал признания господина и клятвы пожизненной верности.
Древний обряд масанов, доступный лишь тем вождям, чьи силы питает Амулет Крови.
— Согласен ли ты стать моим слугой, чел Роберто Чернышев?
— Согласен, — твердо ответил Роберто.
— Согласен ли ты следовать за мной и исполнять приказы? Убивать ради меня и умереть ради меня?
— Согласен!
— Пусть будет так! Пусть имя чела Роберто Чернышева встанет в один ряд с вассалами кардинала Бруджа. С живыми и мертвыми! — Александр выдержал паузу. — Наша кровь никогда не смешается, чел. Но клятва на Алом Безумии сильнее Зова. Теперь масаны — твои братья, а я — твой отец.
Он отнял руку от Амулета, но часть пылающего камня осталась на кончике указательного пальца, повисла на нем ослепительно яркой капелькой крови.
— Подними голову и раздвинь руками правое веко.
Чернышев повиновался.
И закричал, когда красная искра упала на глазное яблоко.
— Навек!
Клаудия примчалась на полигон примерно через полчаса. К этому времени Жан-Жак отправился на поиски дополнительной пищи, барон вернулся к созерцанию ночного неба, а Роберто, прижимающий к правому глазу платок, успел ополовинить любезно предоставленную Александром фляжку с коньяком.
Клаудия примчалась, бросила мотоцикл возле «Ягуара» и долго кричала что-то отцу на масари. Бруджа меланхолично разглядывал звезды, а когда запал девушки иссяк, молча ткнул пальцем в живого Чернышева и отвернулся. Девушка же, закончив речь несколькими выразительными жестами, заставила Роберто подняться на ноги, усадила на мотоцикл и повезла домой.
Прижавшись к хрупкому телу Клаудии, впитывая ее холод, ее запах, Роберто едва ли не впервые в жизни ощутил себя счастливым.
Жилой комплекс «Воробьевы горы».
Москва, улица Мосфильмовская,
6 ноября, суббота, 00.01
На этот раз телефон зазвонил, когда они просто лежали, отдыхая. Голова Анны покоилась на груди Крылова, и он медленно перебирал пальцами черные пряди ее волос. До этого мобильный несколько раз подавал сигналы, но Анна была слишком занята, чтобы ответить на звонок.
— Не надо, — буркнул Никита. — К черту!
— Я слишком долго не подходила к телефону.
— Ну и что? Ночь на дворе. Ты спишь.
— Они будут набирать до тех пор, пока не разбудят.
— Отключи телефон.
— Так нельзя.
Анна увидела, что звонит Сантьяга, а посмотрев на дисплей, с трудом удержала готовое сорваться с языка ругательство: предыдущие разы звонил тоже он.
— Да?
— Извините, что разбудил.
— Я… не могла подойти.
— Сейчас вы можете говорить?