Королевский куттер
Шрифт:
– Да сэр, мы подобрали его у Бобиньи.
– Бобиньи? – Браун нахмурился. – С какой стати? Я же все подготовил для Криеля?
Он посмотрел на Гриффитса, который не замедлил пояснить.
– Я возражал, майор, но два аристократа напели Дангарту в уши.
Браун кивнул, его глаза прищурились настолько, что румяное лицо сделалось почти неприятным.
– И один из них был, э-э… мизантропом, не так ли?
Гриффитс и Дринкуотер, не сговариваясь, кивнули.
– А де Токвиль был с Барайе?
– Да, - сказал Гриффитс. – И изрядный запас деньжат тоже.
Браун кивнул и погрузился в
Наконец майор очнулся, выражение его лица сделалось серьезным.
– А не было с ними девушки? Девушки с каштановыми волосами?
– Была, сэр, - ответил Дринкуотер. – Вместе со своим братом, Этьеном.
Брови Брауна взметнулись.
– Так вам известно, как их зовут?
– Да, сэр, их фамилия Монтолон.
– Было чудно наблюдать, как Браун, знающий все секреты, способен удивляться тому, о чем болтает весь Плимут. – Барайе сказал нам, сэр, - продолжил Дринкуотер. – Похоже, из этого не делают тайны.
– Ха! – Браун запрокинул голову и рассмеялся коротким, лающим смехом, как лис. – Тем лучше для Барайе, - сказал он сам себе. – Нет, это не тайна, но я удивлен, что девушка оставила…
Все трое смолкли. Браун размышлял над головоломкой, которая начала складываться воедино. Ему было неизвестно, что именно «Кестрел» устроил эту шумиху у Картерета, но он был достаточно близок к верхним парижским кругам, чтобы знать, какое влияние этот инцидент оказал на развязывание войны. Относительно безобидная вылазка «Чайлдерса» стала только предлогом, которого дожидались стервятники, твердо решившие воевать еще за месяц до этого.
Майор закрыл глаза, вспоминая любопытные подробности. Капитэн де фригатЭдюар Сантона служил орудием в руках жаждущего войны Конвента. И если не считать предыдущей ночи, в последний раз, когда Браун видел Сантону, красавец-капитан прогуливался с Ортанс Монтолон, нежно опирающейся на его руку. И та совсем не напоминала женщину, намеренную бежать сломя голову от революции.
Глядя на пассажира, лейтенант Гриффитс почуял витающую в воздухе тайну и перевел разговор на обсуждение вчерашнего случая. А Дринкуотер почувствовал беспокойство и волнение, вспомнив каштановые волосы и прекрасные серые глаза.
Глава 5
Инцидент близ Уэссана
Октябрь-декабрь 1793 г.
За последующие недели Дринкуотер почти забыл про инцидент у Бобиньи, про спасение майора Брауна и последующую схватку с шасс-маре. Иногда, темной ночью, в большой каюте, освещенной огнем пляшущей лампы, ему являлся волнующий призрак красавицы с каштановыми волосами. А еще, время от времени, он пробуждался ото сна, чувствуя, как захлебывается, а Тригембо тащит сквозь буруны его и неподвижное тело Брауна, грозящее увлечь на дно обоих. Но то были лишь тени, исчезавшие, стоило ему проснуться, как и кошмары о болотах Каролины и воспоминания про Морриса – тирана и содомита из мичманского кубрика «Циклопа».
Призраки беглецов из Бобиньи явились ему снова, уже в более ощутимой форме, по воле Гриффитса. Тот принес пожелтевшую уже газету с заметкой, рассказывающей о найденном в водосточной канаве Сент-Джеймса теле французского аристократа. В убийстве подозревали грабителей, поскольку кошелек джентльмена отсутствовал, а было известно, что ему в тот вечер везло в игре. Но фамилия человека была де Токвиль, и то, как вскинулись брови Гриффитса над опущенной газетой, подсказало Дринкуотеру, что командир сомневается в случайном характере убийства.
Но долг не давал им задумываться о подозрениях. Ла-Манш был полон французских корсаров всех мастей, от люггера до фрегата, объявивших беспощадную войну английской торговле. В этой схватке между французскими приватирами и английскими «купцами» основная тяжесть падала на одиночные британские фрегаты. Так, 18 июня, Пелью на «Нимфе» взял у Старта «Клеопатру», и пожалованные ему рыцарские шпоры заставили зазвенеть от рвения многие флотские сердца.
«Кестрел», тем временем, занимался более прозаическими делами: доставлял на крейсера приказы, почту, свежие овощи и слухи. Короче, служил разнорабочим флота. Пеллью, вопреки протестам Гриффитса, забрал с куттера нескольких человек для пополнения комплекта на своих корнуолльских оловянных копях, но такое случалось только дважды. Экипаж «Кестрела», состоявший по большей части из добровольцев, был первоклассным, достойным служить на флагмане под командой самого придирчивого адмирала.
– Лучшее, что может предложить флот Камберленда, - с гордостью говаривал Джессуп, намекая темзенские яхты, на которых пустяки вроде парусных учений возводились в ранг фетиша. Гриффитс тоже не мог скрыть злорадного блеска в глазах, когда его куттер совершал ловкий маневр на глазах капитана фрегата, бьющегося как рыба об лед со своей шайкой новобранцев. Ему так и представлялось, как на тамошнем квартердеке десятками сыплются замечания насчет «чертовых бестолковых салаг».
При всей этой бурной деятельности Дринкуотер отдавал себе отчет, что служит на счастливом кораблей, и Гриффитс редко прибегает к плетке – да и необходимости в этом нет, - и что для них пока тянутся безмятежные деньки.
Если его и терзало беспокойство о будущем, он не выказывал его на палубе, пряча в одиночестве своей каюты. Череда вахт, напряженные минуты погонь или бегства, небольшой приработок на призах служили для него некоторой компенсацией за отсутствие перспектив продвижения по карьерной лестнице.
Декабрь застал их у невысоких берегов острова Уэссан. Они разыскивали Уоррена, с целью сообщить ему, что после долгих проволочек и приготовлений, коммодорская эскадра должна собраться под его командой в Фалмуте к Новому году.
В тот день дул восточный ветер, разогнавший туманную мглу, преследовавшую их в течение всего плавания по Атлантике. Эти восемь недель офицеры «Кестрела» непрерывно боролись с трудностями, матросы вымокли и устали, паруса сочились от влаги, а огонь на камбузе зажигался крайне редко.
Яркие солнечные лучи, осветившие маленький кораблик, пролились на него словно благодать, и он буквально возродился к жизни: люди повеселели, снасти наветренного борта запестрели вывешенной на просушку одеждой, придавая куттеру цыганский вид.