Королевский подарок
Шрифт:
Плечи у Николя поникли. Этого человека не проведешь.
– Да, я сделала это нарочно, – призналась она.
– Зачем?
– Потому что это мой дом и мои слуги, – отозвалась она. – Я не хочу, чтобы ты вмешивался в хозяйственные дела. – Николя пересекла комнату, остановилась и обернулась к нему. – Я ведь не вмешиваюсь в твои дела, думаю, и ты не должен вмешиваться в мои.
Он шагнул по направлению к ней.
– Женщина, ты все ставишь с ног на голову. Это не твой дом и не твои слуги. И то, и другое теперь принадлежит мне. И еще, – добавил он прежде, чем она успела возразить, – никогда не разговаривай со мной таким тоном.
Ройс произнес эти слова очень тихо, но Николя показалось, что голос его гремит. Даже Ульрик почувствовал это. Он перестал сосать шнурок и широко раскрытыми глазами испуганно уставился на Ройса.
В это мгновение в зал вошла Элис. У Николя мелькнуло, что Господь уберег ее от внезапного гнева мужа, но она ошиблась. Ройс жестом подозвал горничную, передал ей Ульрика и приказал отнести его наверх.
Он дождался, пока Элис вышла и обратился к жене. Взгляд его был ужасен.
– Сядь, – властно приказал он. Николя сложила руки на груди. В этот раз она не уступит. Этот человек должен понять, что она не одна из слуг. Она его жена, и обращаться с ней он должен соответственно. Она не решилась посмотреть ему в глаза, но, по крайней мере, голос у нее не дрожал, когда она сказала ему:
– Если ты хочешь, чтобы я села, попроси по-хорошему. Я не твой воин. Я – твоя жена! Ты ведь понимаешь разницу?!
Интересно, слышали ли ее воины, занимавшиеся военной подготовкой внизу, под окнами, ведь она закончила свои слова, почти крича.
«Да, ей необходимо научиться управлять собой», – подумал Ройс. Но в целом он был доволен женой. Она боится, это заметно, но твердо стоит на своем и не отступает.
Но и он не собирался отступать, разумеется. – Садись, – повторил он.
Но на этот раз голос его звучал уже не так уверенно.
Николя шумно вздохнула и села. По лицу мужа она поняла, что остаток дня они проведут в пререканиях. Он слишком упрям, не уступит. Ладно, пусть будет, как хочет он, но в последний раз. Николя села, облокотилась на стол и положила голову на руку.
– Я готова, – обреченно произнесла она.
– К чему? – удивился ее внезапной уступчивости Ройс. Он не ожидал такой покладистости.
– Слушать твои нравоучения.
– Я не читаю нравоучений.
Николя встала, но Ройс заложил руки за спину и произнес:
– Однако есть вещи, которые я хотел бы объяснить тебе еще раз, жена. Николя опять села.
– Тебе надо наконец понять, что такое «замужество».
– А сам-то ты понимаешь?
Ройс сердито посмотрел на нее, когда она перебила его.
– Да, я понимаю, – спокойно ответил он. – Я много думал над этим.
– А для меня нашлось место в твоих раздумьях?
– Конечно, – отозвался он, – ты ведь моя жена.
– Хорошо, что ты не забыл об этом. И что?
– Мой долг оберегать тебя. Ты с этим согласна?
Она кивнула.
– А теперь перейдем к твоим основным обязанностям, – продолжил Ройс.
– Слушаю. – Ей вдруг стало интересно, что он собирается сказать. Она подозревала, что услышит какую-нибудь несусветную чушь.
– Понять это несложно, Николя, – начал Ройс. – Твой долг – обеспечивать мой покой. Если ты будешь свято выполнять этот долг…
– Разве я не обеспечиваю твой покой?
Он покачал головой:
– Есть определенные правила поведения, жена, Я хотел бы, чтобы ты их усвоила, и тогда мы бы жили в согласии.
Николя принялась барабанить пальцами по столу. Пока Ройс не произнес ни слова о любви. Она пыталась не поддаваться разочарованию.
– Что это за правила? – спросила она.
Ройс искренне обрадовался такому интересу. Он долго ждал, и вот, кажется, его терпение вознаграждено – жена готова выслушать его.
– Во-первых, – начал Ройс, – никогда не повышай на меня голос. Во-вторых, неукоснительно выполняй все мои распоряжения. В-третьих, никогда не лей слез В-четвертых, прежде чем сделать что-нибудь, хорошенько подумай. В-пятых…
– Подожди, – прервала она его. – Прошу тебя, давай вернемся к третьему правилу. Ты говоришь, мне нельзя плакать?
– Да.
– Почему?
Изумленный вид Николя разозлил Ройса.
– Потому что мне это не нравится.
– А мне нравится.
Настала очередь Ройса удивляться.
– Ты серьезно?
– Очень серьезно, – подтвердила она. – Я люблю плакать. Не часто, конечно. Потом мне становится легче.
Ройс долго смотрел на Николя, пока не убедился что она не шутит. Эта женщина говорит правду. Он покачал головой. Ройс понятия не имел, как ответить на ее странное заявление, и Николя попыталась объяснить ему:
– Иногда во мне накапливается очень много досады и усталости, в голове все начинает путаться. И когда я поплачу, мне становится легче. Теперь понятно?
– Нет.
Николя набралась терпения и поклялась, что сумеет объяснить ему. Она и сама не понимала, почему этот пустяк так важен для нее.
– Тебя когда-нибудь охватывал такой гнев, что ты готов был ударить…
– Но я не плачу.
– Нет, разумеется, – согласилась она, стараясь сдержать улыбку, поскольку Ройс чуть не взвился только от одного предположения. – И все же, когда в тебе накапливается гнев, когда ты приходишь в такое бешенство, что готов ударить…
– Тогда я бью, – перебил он, замолчал и исподлобья сердито посмотрел на нее. – Но уж точно – слез я не лью, женщина.
Николя сдалась: его не переубедишь.
– Николя, обещай мне, что больше никогда не будешь плакать.
– Почему?
– Потому что мне неприятно видеть тебя несчастной.
Николя сразу полегчало.
– Так ты хочешь, чтобы я была счастлива?
Конечно, – ответил Ройс. – Наши отношения много лучше, если ты будешь счастлива.
– А как же любовь? – спросила она. – Тебе хочется чтобы я любила тебя? – Николя ждала ответа, затаив дыхание.