Королевский шут
Шрифт:
Несколько дней прошли в относительном затишье, если не считать репетиций, где творческие споры иногда переходили в не менее творческую ругань, но это нормально — каждый старался привнести что-то своё, всем сердцем болея за дело. Вечером мы обычно забывали все разногласия, снова становясь друзьями.
Пока мы с Фаннорией думы думали о будущем королевства и собственном месте в нём, Парб, неожиданно для всех, увлёкся живописью всерьёз. Он мог часами, пока не заткнём, болтать о каких-то техниках смешивания красок и нанесении их на холст. “Фактура”, “перспектива”, “композиция” — уже не были для Скалы матерными словами, а стали частью жизни, о которой говорил с восторгом и придыханием. Причина такой любви к искусству выяснилась довольно скоро — Парб умудрился втюриться в одну из студенточек-художниц. Вся беда в том, что чувства были однобоки. Наш великан терял рядом с девушкой любые признаки смелости, а она в упор его не замечала. Тогда Парб решился на отчаянный поступок — раз слов не хватает, то он выразит всю любовь к ней в картине. И понеслось!
Удивительно другое — казалось бы, огромные лапищи влюблённого друга ничего, окромя большой дубины держать не смогут, но он реально стал рисовать. Детские примитивные рисунки вскоре сменились неплохими картинками, а те, в свою очередь, интересными зарисовками, которые создавались практически у нас на глазах грифелем, терявшимся между его толстыми пальцами. Мне, чтобы такое сотворить, фиг знает, сколько времени учиться надо, и то не факт, что смогу, а Парб схватывал всё на лету, легко перенимая тонкости совсем не деревенского ремесла. Никогда бы не поверил, но видел сам — у парня талантище не только железо гнуть!
На все вопросы, кто его Муза, разбившая сердце и давшая творческий пинок под объёмный зад, Скала лишь отмалчивался, но сегодня, сдавшись под очередным напором Колокольчика, поведал:
— Есть одна… Важная такая, но красивая! Смотрю на неё и понимаю — моя пара! Росточком Творцы не обделили, волосы рыжие, как солнце, бёдра, грудь, стать… Идёт, смотрит поверх голов, и кажется, что вот сейчас встретимся с нею глазами и…
— Поверх голов? — перебил его Хитрован.
— Ну да! Я ж сказал — росточком вышла знатного!
— Насколько знатного?
— Где-то между Илием и мной.
— Ничего себе! — весело присвистнула Фанни. — Бери, даже не думай! Запишем её в нашу шутовскую труппу и тогда с гвардейцами на равных драться можно будет! Ох, наведёте шороху во дворце!
— И взял бы… Ток она благородная… Ланирия Бельжская. Куда мне соваться?
— Казначеева дочка?! — воскликнули мы хором.
— Ага. Попробуй подойти к такой — без головы останешься. Да она и без папаши эту голову кому хошь открутит — суровая больно. Только и остаётся, как издалека любоваться да картину такую ей подарить, чтобы улыбнулась мне, за человека посчитав.
Продолжение этого разговора случилось уже ночью. Фаннория, устроившись тёплым котёнком под моим боком, сказала как бы в никуда:
— Хорошо нам с тобой… Правда?
— Да.
— С этими принцессами и сволочами разберёмся — не знаю, стоит ли лезть, но обязательно что-нибудь придумаем, правда?
— Правда.
— Будем жить поживать счастливыми. А друзья наши?
— Тоже будут “поживать”, - ответил я, понимая, что это “жу-жу” неспроста. — Ты чего задумала?
— Поговори с Санимом Бельжским, вы же с ним частенько видитесь. Жалко Парбушку…
— И что я ему скажу? “У вас товар, у нас купец?” Сваха из меня вряд ли нормальная получится.
— А ты не сразу. Мол, не чает в его дочери Парб Скала души. Понимает, что неровня, но мучается от любви безответной. Пусть казначей не обижается и спокойно реагирует — проблем не будет. Заодно и выведай ненароком, что эта Ланирия из себя представляет. Пойми! Тревожно мне за названного братишку — недавно коров пас и по лесам разбойничал, а тут сразу в древнюю аристократку влюбился. Как бы не огрёб…
— Уговорила, — улыбнулся я в темноте. — Но меня больше наши беды сейчас волнуют.
— Беда. Одна беда, — поправила Фаннория. — С Греяной ясно — будем отбрыкиваться. Про то, что Перволюди не умеют любить, а также про то, что детей от других иметь не могут, кроме, как от себе подобных — сама только от тебя узнала. Видимо, маленькую меня в такие подробности родители решили не посвящать. Но нам это на руку — без чувств не тот накал у принцессы будет и сможем нормально договориться. Хуже с Пириассом Харийским. Он, конечно, подонок, но подонок сильный, умный и пригретый властью. Зверь в человеческом обличии! Не стоит его недооценивать! Любое вооружённое противостояние закончится, скорее всего, не в твою пользу, а если учесть и Веблию с Камнем Душ за его спиной, то даже Сыч с Кошельком не остановят, когда тебя в порошок стирать будут… Лучше я останусь неотомщённой — теперь переживу, чем безутешной вдовой. Понимаю, что ты мужчина и сам всё будешь решать, но прислушайся к моим словам тоже.
— Пойми и ты меня — просто так это не оставлю. Себя уважать не буду. К тому же, Камень Душ… Не получится к нему мимо падлы Пириасса пройти.
— Знаю. Главное, не кидайся тупым бараном, как только увидишь.
— Я давал повод?
— Все мужики — бараны!
— Тогда все женщины… — привлёк я жену к себе. — Всё равно, кто они! Меня только ты интересуешь.
— Чем докажешь?
— Всем, малая. Иди сюда!
С утра совет у Ипрохана. Всего несколько раз был на нём, а уже отлично понимаю Сыча и Санима — абсолютно идиотское времяпрепровождение, мешающее нормально работать. Тут цель не разбираться в проблемах, а поддакивать подозрительному королю, делая верноподданническую морду. Сегодня Владыка был явно не в духе и получили нагоняй все — даже мне “прилетело”. Другой вопрос, что никто не понял, за что, так что, выводов не сделали, кроме одного — Ипрохан скоро снова уйдёт в загул, “устав” от серых будней власти.
После мероприятия прошли втроём в кабинет к казначею.
— Что по Камню Душ? — спросил он у Главы Тайной Стражи.
— Ничего. В замок Хария не пробраться без специального допуска. Даже Босвинд имеет магическую защиту слабее, чем этот бордель.
— С другой стороны, это подтверждает наши подозрения, где находится ключ к душам магов.
— От этого не легче. Думаю, что не стоит форсировать события, а то можем насторожить противников любым неловким движением. На Праздник Зимы прибудут все более или менее значимые люди королевства, чтобы единогласно поддержать Ипрохана в качестве императора. Пириасс Харийский тоже явится. Вот тут и надо быть готовыми.
Сыч посмотрел на меня.
— Илий. Скорее всего, обидчик твоей жены будет жить во дворце и ты с ним не раз столкнёшься лицом к лицу. Прошу не делать необдуманных поступков, как бы ни хотелось прирезать на месте.
— Фаннория говорит то же самое. Пириасс, действительно, опасен?
— Очень! И “с руки ест” у Первой Советницы, а она кому попало руку не подставляет. Поэтому делаем всё тихо, вдумчиво, с улыбочкой, ожидая удобного момента…
— Который может и не представиться! — перебил я Калевана.