Королеву играет свита
Шрифт:
Напрасно кино— и фотокамеры недреманным оком оглядывали зал суда — знаменитых родственников в нем не наблюдалось. Только одна старенькая женщина в видавшем виды драповом пальто и линялой фетровой шляпе скромно жалась за спинами любопытной, ждущей скандала публики. У нее была жидкая косичка под мятой шляпой и огромный лоб с залысинами. При виде нее подсудимая сначала нахмурилась, но потом лицо ее просветлело.
— Кутькова, милая Кутькова! — шепнула она пересохшим ртом.
Среди свидетелей процесса находился и Колтаков, тот самый неумолимый «таможенник»,
— Я русски не понимай. Я студент, учусь, скоро на родину уезжать… Она говорит: знаешь Бабо? Говорить, знаю. И все! Какой героин? Я бедный студент, плачу за учеб, за квартир плачу, как могу купиль столько? Не понимай!
— Но подсудимая утверждает, что это вы вручили ей деньги на дорогу в качестве задатка. И сами позвонили так называемому Бабо.
— Какие такие деньги? Она говорит: Даниель, ты — друг, дай деньги на операция. На, говорю, — лечиться… А она уехаль, деньги увез, не лечиться.
Бабо — мой земляк, ее муж — мой земляк, надо земляк земляка помогать.
Поняв, что от туземца путного не добиться, судья оставил Даниеля в покое.
В перерыве заседания Кате передали записку, что если она станет настаивать на том, что героин предназначался для Даниеля, то ее родственников или ее самое после освобождения заставят выплачивать полную стоимость порошка.
А это, на минуточку, — больше четырехсот тысяч долларов!
И Катя не стала настаивать. Ей было уже все равно.
После объявления приговора конвой увел подсудимую. Разморенная духотой толпа повалила в коридор. Засверкали блицы фотовспышек, зажужжали профессиональные камеры. Адвокат, сыпля направо и налево юридическими терминами, давал интервью. Жадное любопытство присутствующих уже начало мало-помалу остывать. Пищи для скандала не было. Мать подсудимой и ее ясновельможные сестры в суд не явились.
Кутькова тихо скользнула в квартиру и сняла у вешалки старенькие промокшие боты.
— Где ты была? — послышался из кухни недовольный голос с властными интонациями. — Телефон трезвонит постоянно, я все время дергаюсь. Ты же знаешь, перед съемками мне это вредно.
— Сейчас, сейчас, — проговорила Кутькова и торопливо бросилась к трубке. — Нет, Нина Николаевна не может подойти… Нет, она не дает интервью…
Оставьте свой номер, она перезвонит…
После этой традиционной фразы звонивший обычно в гневе швырял трубку, понимая, что от него хотят скорее отделаться.
Макс, развалившись в кресле, неторопливо затягивался сигаретой.
Нина Николаевна с бледным, сильно подурневшим и постаревшим лицом, в дымчатых очках, скрывавших усталые глаза, расхаживала по комнате, воинственно скрестив руки на груди. Макс следил за ее перемещениями преданным и внимательным взглядом.
— Это какой-то дурдом! — капризно пожаловалась Нина Николаевна. — Из дома
Макс понимающе хмыкнул.
— Что же делать? — шумно вздохнула Нина Николаевна, ни к кому персонально не обращаясь.
— Я знаю, что делать! — Сизая струйка дыма, кудрявясь, потянулась к потолку. — Выход один — надо дать пресс-конференцию. Эти шелудивые псы не отстанут, пока не насытят свое любопытство. Вонючки, гады, гниды телевизорные…
— Ни за что! — испуганно взмахнула рукой Нина Николаевна. — Этого еще не хватало! Это же значит оповестить весь мир, что дочь Тарабриной торгует наркотиками. Еще и про меня наплетут, что я приторговываю героином.
— Значит, надо дать интервью верному человеку, — пожал плечами Макс. — Он напишет то, что надо. Поверьте, Ниночка свет Николаевна, это единственный выход.
Нина Николаевна набрала номер дочери.
— Даша? У тебя что?.. У меня то же самое! — вздохнула она. — Остается только потакать плебейским вкусам толпы. Тут Макс предлагает одно дельце… Я подумала и согласилась… Что еще остается, все равно не отстанут…
Вспыхнул в темноте голубоватым светом экран телевизора. В передаче «Вести с криминальных полей» мужчина с расплывчатым лицом (заретушированным для неузнаваемости) и измененным голосом произнес: «Сегодня сотрудниками подразделения по борьбе с наркотиками была задержана крупная партия героина из Пакистана в размере трех килограммов. Это была тщательно разработанная и спланированная операция. Задержанная наркокурьерша, гражданка Украины, по оперативным сведениям, связана с так называемой „черной мафией“, выходцами из Африки, торгующими героином в столице. Преступница задержана, дело передано в суд…»
За поимку опасной преступницы Сорокиной-Жасинту лейтенант Колтаков получил звание капитана и крупную денежную премию, а его непосредственный начальник ушел на повышение в министерство. Успешная работа отдела по борьбе с наркотиками была отмечена министром внутренних дел. Всем участникам задержания были выданы именные часы.
Вскоре темным зимним вечером в неприметном скверике на окраине столицы встретились две мужские фигуры. По заснеженной дорожке фигуры отправились в глубь парка. Одна из них, одетая неприметно и скромно, принадлежала тому самому «нетипичному таможеннику», а другой, в изысканной и добротной одежде, оказался чернокожий африканец в низко надвинутой на брови меховой шапке.
— Привет, Даниель!
— Привет, — хмуро отозвался африканец. Его, видно, не радовала поздняя встреча, ради которой пришлось оставить даже неотложные дела в баре «Релакс».
Мужчины немного прошлись по аллее.
— Что ж ты меня так подвел? — с мягкой укоризной произнес Колтаков.
— Как так подвел? Все как договаривались, — хмуро опустил глаза Даниель. — Одна поставка твоя, три — моих. Я тебе даю одну поставку, а ты мне разрешаешь три сделать под своим контролем. Все тип-топ, земляк!