Королевы бандитов

Шрофф Парини

– О… – Гита прикрыла нос ладонью.

У нее за спиной показался Рамеш с тростью в руке, и Салони задохнулась от ненависти – голова закружилась, перед глазами поплыло, и возникло ощущение, что кто-то очень тяжелый уселся ей на грудь, не давая дышать. Когда зрение обрело резкость, Салони заметила, что Фарах смотрит на нее с любопытством.

– Гита, кто пришел? – спросил Рамеш.

– Намаскар, мудила, – любезным тоном произнесла Салони.

Рамеш нахмурился:

– Салони? Гита, мне

казалось, ты говорила, что вы больше не дружите.

– О, я… мы… просто… – принялась запинаться Гита, почтительно поглядывая на Рамеша, и Салони захотелось дать ей подзатыльник, чтобы привести в чувство.

– Мы не дружили долгое время, но недавно исправили эту оплошность, – сказала Салони. – А ты, я смотрю, тоже слегка изменился. Если что, оранжевый ей по-прежнему не идет, козлина, но я и не ожидала, что слепота исправит твой дурной вкус.

Рамеш прищурился. Взгляд у него был расфокусированный, тем не менее в глазах читалась враждебность:

– Хотелось бы сказать, что я скучал по тебе, Салони, но не люблю врать.

– С каких это пор? – хмыкнула Салони. – Ты зачем сюда явился? Ну, если не считать очевидной цели снова разорить Гиту.

– Разорить? Как? Покупая ей украшения? И почему она не должна носить кольцо в носу? Гита не вдова, она не должна выглядеть как нищенка.

– Вообще-то ты должна признать, что она выглядит гораздо лучше, чем раньше, – прошептала Фарах на ухо Салони и подступила поближе к Гите, придирчиво рассматривая ее лицо. – Ты что, пилинг сделала?!

– Заткнись, – осадила ее Салони, не отрывая взгляда от Гиты. – Мне нужно с тобой поговорить. Наедине.

– Все, что ты хочешь ей сказать, можешь сказать и мне, – заявил Рамеш.

– Гита, пожалуйста, – добавила Салони, проигнорировав его.

Голос Гиты звучал спокойно, когда она обратилась к Рамешу:

– Уже почти полдень, тебе надо быть в чайном ларьке. Со мной все будет хорошо.

Тут Салони испугалась еще сильнее – уж не прониклась ли Гита нежными чувствами к Блудному Чуту?

Рамеш удалился со вздохом, постукивая перед собой тростью.

Салони пропела ему в спину:

– Авджо [149] , сраный козлина!

– Авджо, жирная сука! – бросил он через плечо.

Только теперь Салони, стоя на крыльце, обнаружила, что вокруг подозрительно тихо.

– Где твой пес?

Гита схватилась за мочку уха:

– О, он… В общем, Бандит и Рамеш не поладили, поэтому я впускаю Бандита в дом, только когда Рамеш уходит.

149

Прощай (гуджарати).

– А ты так вырядилась для слепого ублюдка? – Салони обвела ее рукой с ног до головы.

– Нет, для себя самой. Мне что, нельзя хорошо выглядеть? Вы с близнецами сами меня стыдили, даже назвали катастрофой.

Салони вытянула шею, чтобы заглянуть в дом. Рабочий стол Гиты исчез, на его месте стоял чарпой.

– Этот говнюк спит в доме? С тобой?

– С тех пор, как похолодало.

– Где твой стол?

– Все в порядке, Салони. На этот раз у нас с Рамешем все по-другому, поверь мне, – сказала Гита, по-прежнему стоя в дверном проеме. – Слушай, прости, что я пропустила собрание. Я сейчас дам тебе деньги, но у меня для вас новость: мне больше не нужно оставаться в группе заемщиц. Рамеш работает и говорит, что будет помогать мне в бизнесе. Он старается все исправить, поэтому…

– Что поэтому? – противным голосом передразнила Салони.

– Поэтому я сейчас отдам вам свою долю и больше не стану брать микрокредиты.

– А как ты без них будешь развивать свой бизнес? – спросила Фарах.

– Рамеш хочет инвестировать в него. Будет давать мне беспроцентные ссуды. Это выгоднее, чем микрокредиты.

– Скажи мне, что ты понимаешь, что происходит, – медленно проговорила Салони. – Он опять взялся за свое.

Гита запротестовала неистово и уверенно:

– Неправда! Он меня ни разу и пальцем не тронул! Я поначалу тоже не хотела верить, но думаю, что он изменился. Он пытается загладить вину за все, что сделал раньше. Неужели я этого не заслужила? Ты считаешь, что я не заслужила его деньги, его извинения, его раскаяние, все это?

Салони помахала указательным пальцем у нее перед носом:

– Он снова пытается изолировать тебя от всех. Хочет опять лишить тебя самостоятельности. Чтобы не было у тебя никаких собраний, кредитов и друзей.

– Нам не нужно быть в группе заемщиц, чтобы оставаться друзьями! Постойте здесь, я принесу деньги.

Гита закрыла за собой дверь, и Фарах повернулась к Салони:

– Видала? Надо было принести тыкву.

Салони топнула ногой в едва сдерживаемом гневе, и единственной возможностью дать ему волю было выступить перед Фарах.

– Боже, этот мудила времени не теряет! Поверить не могу, что он уже ухитрился снова запустить в Гиту свои когти. Если она собралась выйти из группы заемщиц, все еще хуже, чем я думала!

Фарах пожала плечами:

– По-моему, она выглядит счастливой.

– Да ладно! Как она вообще могла его простить?

– Ну, тебя же она простила.

– Что ты сказала?..

– Ну, вы дружили, а потом раздружились, но Гита дала тебе второй шанс. А Рамешбхаю почему не дать? Ты одна, что ли, этого достойна?

Довод показался Салони очень неуместным:

– Заткнись!

– Эй! – возмутилась Фарах. – Ты притащила меня сюда, чтобы оскорблять? У меня, вообще-то, и свои дела есть, знаешь ли.