Королевы не плачут
Шрифт:
– Ну и путь подозревает, пусть поревнует чуток. Поверь, тогда она будет больше ценить тебя. Ты пытался растрогать ее своей верностью - и потерпел неудачу. Теперь попробуй досадить ей супружеской изменой, и когда после твоего возвращения она устроит тебе бурную сцену ревности, можешь считать, что ты завоевал если не ее любовь, то, по крайней мере, ее уважение.
– И все-таки, как же мне объяснить Амелине...
– Ради бога, Симон! Придумай какой-нибудь смехотворный предлог, к примеру, что вывихнул
– Точно!
– обрадовался Симон.
– Так я и напишу. Как это я сам не додумался?..
В этот момент послышался тихий стук в дверь. Принцесса отстранилась от Симона и громко спросила:
– Лидия?
– Да, госпожа, это я.
– Чего тебе?
– Пришла госпожа Бланка с монсеньором Аквитанским и спрашивает вас.
– Уже?!
– удивилась Маргарита и покачала головой.
– Как быстро бежит время! Воистину, счастливые часов не наблюдают... Лидия!
– Да, госпожа.
– Где сейчас Бланка и принц?
– Там, где обычно. Я проводила их в Красную гостиную.
– Вот и хорошо. Вели кому-нибудь из девчонок передать им, что я скоро приду, а сама возвращайся - поможешь мне одеться.
– Сию минуту, госпожа. Все будет сделано.
– За дверью послышались удаляющиеся шаги горничной.
Маргарита повернулась к Симону. Тот лежал, натянув до подбородка одеяла. Лицо его было бледное, а взгляд - затравленный.
– Что стряслось?
– спросила она.
– Тебе плохо?
– Филипп!
– испуганно проговорил он и выбил зубами мелкую дробь. Он... Если он узнает, то напишет Амелине...
Маргарита небрежно передернула плечами.
– Разумеется, он узнает. Как не сегодня, так завтра. А завтра уж наверняка. Завтра вся Памплона будет судачить о том, что у меня появился новый милок.
– Она рассмеялась.
– И какой милок! Другого такого милка мне вовек не найти.
22. ВЕСТИ ХОРОШИЕ, ВЕСТИ ДУРНЫЕ...
Приблизительно через четверть часа одетая в простенькое вечернее платье Маргарита вошла в Красную гостиную своих зимних покоев и первым делом обняла Бланку и расцеловала ее в обе щеки.
– Я так рада за тебя, кузина. И вас тоже поздравляю, принц. Дети, это большое счастье.
Филипп вежливо поцеловал протянутую ему руку. После произошедшего почти два месяца назад разрыва между ними, их отношения были несколько суховаты и официальны даже в неофициальной обстановке.
– Вы так считаете, принцесса?
– Разумеется, кузен!
– В ее доброжелательной улыбке промелькнула затаенная печаль.
– Дети всегда в радость. И особенно, если они от вас.
– Благодарю за комплимент, сударыня, - поклонился Филипп.
А Бланка метнула на Маргариту сердитый взгляд. Та вновь усмехнулась, и опять в ее улыбке промелькнула грусть.
– Не гневайся, душенька, за эти мои
– Будь снисходительна к отвергнутой сопернице... И не надо морщиться, прошу тебя. Здесь все свои - зачем же лицемерить?
Такие вот реплики, которые время от времени позволяла себе Маргарита, очень льстили тщеславию Филиппа, а Бланку приводили в смятение, вызывая у нее болезненные приступы ревности, вкупе со страхом когда-нибудь потерять Филиппа, как потеряла его Маргарита. И чтобы не поссориться с подругой, Бланка всякий раз спешила переменить тему разговора.
– Боюсь, мы пришли некстати, - заметила она, глядя на небрежную прическу наваррской принцессы.
– Ты, наверное, отдыхала?
– И да, и нет. Я только что вышла из спальни, но там я не отдыхала, а развлекалась. Наставляла рога Тибальду.
Бланка смутилась и в замешательстве опустила глаза. А Филипп тихо фыркнул.
– Быть может, нам лучше уйти, чтобы не мешать вам?
– спросил он. Только откровенно, принцесса. Ведь здесь все свои, как вы любите выражаться. Отбросьте излишнюю деликатность, и если мы помешали вам, так прямо и скажите. И тогда мы уйдем.
– Э нет, друзья, останьтесь, - покачала головой Маргарита.
– С этим делом я давно справилась, даже увлеклась сверх меры.
– Гм... И кто же ваш счастливый избранник?
Бланка укоризненно поглядела на Филиппа, мысленно упрекая его за столь бесцеремонный вопрос. Маргарита же улыбнулась им обоим своей лучезарной улыбкой, а в глазах ее заплясали чертики.
– Ах, друзья, это настоящее чудо! Он такой милый, такой наивный, такое очаровательное дитя...
– Ну, прямо как Симон, - вырвалось у Филиппа.
– Так это он и есть.
Филипп изумленно уставился на Маргариту.
– Симон?! Да что вы говорите!
– А что тут такого странного, скажите на милость? И вообще, я не могу взять в толк, принц, почему ваша двоюродная сестра пренебрегает им.
– Он уже успел вам поплакаться?
– В некотором смысле, да.
– Это в его репертуаре. Симона хлебом не корми, дай ему только пожаловаться на Амелину... И все же поверьте, Маргарита, он сгущает краски. По-своему, Амелина очень любит его.
– По-своему?
– с лукавой улыбкой переспросила принцесса.
– Как это, по-своему?
– Это долгая песня, пожалуй, длинною в целю жизнь. А если в нескольких словах, то он трогает ее, она жалеет его и любит, как свое дитя.
– Жалеет, говорите?
– задумчиво произнесла Маргарита.
– Гм... По мне, жалость со стороны женщины только унижает мужчину. Настоящего мужчину... Кстати, о госпоже Альбре де Бигор. Филипп, вы не откажете мне в одной небольшой услуге?
– С удовольствием, Маргарита.