"Короли без короны"
Шрифт:
Когда полковник де Саше предстал перед губернатором, его высочеству захотелось сказать, что в Лош молодого человека вызывала ее высочество, так что граф де Саше может отправляться по своим делам и не отвлекать его всяким вздором. Только смущенный вид графа и какая-то бумага в его руках неожиданно остановили язвительность принца, подсказали Жоржу-Мишелю, что его сосед вознамерился о чем-то просить. Столкнувшись со столь неожиданным явлением, губернатор Турени решил проявить великодушие. Однако прочитав бумагу, Жорж-Мишель расхохотался.
– - И ради этого прошения, -- вопросил
– - Но, ваше высочество, -- проговорил полковник, -- во имя милосердия...
– - Послушайте, граф, -- с легкой досадой остановил молодого человека Жорж-Мишель, -- совсем недавно в этом самом кабинете вы требовали отправить мерзавца на колесо, а, между прочим, колесование -- это королевская привилегия. Мне пришлось писать королю с просьбой разрешить покончить с негодяем именно тем способом, который выбрали вы. Теперь же, когда мои люди во весь опор мчатся в Париж, чтобы выполнить вашу прихоть, вы говорите мне о милосердии? Знаете, если бы на вашем месте был кто-нибудь другой, я бы решил, что его купили... Нет, граф, я, конечно, понимаю, -- торопливо добавил его высочество, заметив ошеломленный взгляд полковника, -- как нелегко отказать плачущим красоткам. Но подружка этого негодяя должна быть счастлива, что ее саму не отправили на виселицу...
– - Это была не женщина, а старик, воспитатель того... человека, -- после краткой заминки пояснил Жерар.
Принц Релинген понял, что герои Гомера упорно не желают покидать лошкий замок. Уж если великий Ахиллес не смог устоять перед слезами Приама, не удивительно, что молодой кузен попал в ту же ловушку. И все же убийца и разбойник не походил на павшего героя, и полковник должен был это уяснить.
– - Если бы этот воспитатель лучше выполнял свои обязанности, -- холодно заметил принц, -- его воспитанник не угодил бы на колесо. Что мешало мерзавцу отдать свою шпагу королю и заслужить славу на поле брани? Он мог выбрать дорогу чести, которую выбрали вы, но он предпочел иное...
– - А вы полагаете, ваше высочество, что между разбойником и пехотным лейтенантом такая большая разница?
– - вскинул голову Жерар.
– - Когда шесть лет назад я сбежал от вас, я попал в армию, но с тем же успехом я мог стать разбойником. Конечно, у меня был патент, но что это меняло? Моих людей даже уговаривать бы не пришлось... Да и чем я отличался от разбойника, когда выполнял приказы командующего? Нет, ваше высочество, при других обстоятельствах, он мог оказаться на моем месте, а я на его... Или вы думаете, имя Александра де Бретей способно уберечь от колеса?
Жорж-Мишель как зачарованный смотрел на человека, которого успел похоронить и оплакать, и который сейчас стоял перед ним живой и невредимый.
– - Это невозможно...
– - прошептал он.
– - Ну, почему же?
– - возразил полковник, неправильно истолковав слова принца.
– - В нашей прекрасной Франции возможно все, к тому же он тоже дворянин. Чем я лучше его? И потом, ваше высочество, ведь этот старик просит такую малость... Разве христианин не должен быть милосерден? Ведь вам это ничего не стоит ...
Когда Александр де Бретей заговорил
Дурной опекун, никуда не годный губернатор, слепой художник -- неплохой итог тридцати лет жизни, -- с отчаянием думал принц.
– - И он еще смел мечтать о Нидерландах!.. Не узнать Александра, единственного человека, которого он поминал в своих молитвах. Изводить его мелочными придирками. Мечтать о какой-то глупой мести. Жорж-Мишель с силой потер лицо, неожиданно сообразив, что единственный в Лоше не подозревал о полном имени графа де Саше. Теперь ему было понятно заступничество Аньес, восторженность Ликура, неприязнь Шатнуа. А потом Жорж-Мишель сообразил, что обязан поторопиться, иначе рискует второй раз лишиться воспитанника и, возможно, на этот раз уже навсегда.
Принц Релинген вытер слезы и вернулся в кабинет.
Вид графа де Саше подсказал его высочеству, что он не зря торопился. Молодой человек был уже в плаще и шляпе и как раз собирался надеть перчатки.
– - Что за непоседливость, граф, -- шутливо произнес Жорж-Мишель, изо всех сил стараясь скрыть смятение.
– - Вечно вы куда-то торопитесь. Я только хотел сказать, что ради такой безделицы вам не стоило утруждать себя, вы могли отправить с прошением любого слугу. Но в одном вы правы -- спасти душу грешника долг каждого христианина, так что пусть этот несчастный исповедуется и причащается. Я даже согласен, чтобы его похоронили, вот -- смотрите...
Его высочество торопливо подписал прошение и позвал слугу. Ничего не понимающий Жерар выронил перчатки.
– - И, кстати, граф, вас хотела видеть ее высочество, -- уже почти обычным тоном сообщил принц Релинген.
– - А завтра, когда вы отдохнете, мы поговорим.
Совершенно сбитый с толку, Жерар последовал за слугой. Но когда ее высочества заговорила, сколько неподобающе было поведение Соланж, и стала просить простить провинившуюся, полковник в потрясении опустился на ближайший табурет. Аньес Релинген с волнением смотрела на молодого родственника.
– - Это все монастырское воспитание, -- попыталась объяснить она.
– - Да и я тоже виновата. Вы простите нас -- меня и ее?
Жерар де Саше со смятением понял, что продолжает сидеть перед стоящей принцессой, осознал, что ее высочество просит у него прощения и поспешил встать.
– - Я... понимаю, ваше высочество...
– - бессвязно проговорил он.
– - Так вы простите Соланж?
– - просительно повторила Аньес Релинген.
– - От всего сердца, -- вырвалось у Жерара, и его слова прозвучали так живо и непосредственно, что принцесса с облегчением вздохнула.
От ее высочества граф де Саше вышел одновременно радостный и растерянный. Соланж простила его, принцесса проявила неожиданное снисхождение. Мир встал на ноги, перевернулся, а потом встал на ноги опять. Молодой человек не знал, какого святого благодарить за свою удачу, но через пару мгновений понял, что с миром все же что-то не так.