"Короли без короны"

Белова Юлия Рудольфовна

– - Я не подавал, -- сдавленно прошептал Франсуа.
– - Это Рене...

– - Кто?

– - Сестра Бюсси.

– - И вы хотите меня уверить, будто король мог прислушаться к жалобе Рене де Клермон? Придумайте что-нибудь поумнее.

– - Король прислушался не к ней, король прислушался к Шико.

Жорж-Мишель вздрогнул. Значит, Лангларе... Что ж, он мог. И ведь он немало знает.

– - И что же хотел господин Лангларе?
– - неожиданно спокойным тоном поинтересовался принц.

– - Он хотел нас поссорить, -- почти

с облегчением ответил дофин, чувствуя, что ему наконец-то поверили.
– - И ему это почти удалось. Кузен, -- поднял голову Франсуа, -- я готов оказать вам любую поддержку. Вам и графу. Если король отправляет его в изгнание, может быть я смогу помочь... Может...

– - Граф де Саше никуда не поедет, -- объявил Жорж-Мишель.

– - Конечно, -- подтвердил Франсуа.
– - Я на вашей стороне, останется ли граф в Турени или решит отправиться в другое место. Я готов дать ему убежище, только скажите...

В одной из старых исповедален послышалось чихание, и в то же мгновение несколько сопровождавших Релингена и дофина дворян ринулись к клетушкам. Жорж-Мишель и Франсуа обернулись. Послышалась возня, шум борьбы и еще через несколько мгновений к ногам принцев швырнули какого-то человека.

– - Подумать только, Лангларе, -- с интересом заметил принц Релинген, разглядывая своего бывшего офицера.
– - Стоит о вас заговорить и вы тут как тут.

– - Проклятье!
– - Франсуа судорожно вцепился в эфес шпаги. Запоздалый страх, ненависть и еще какие-то чувства захлестывали с головой.
– - Он подслушивал, его надо убить!

– - Это счастье -- умереть за короля!
– - крикнул Шико и осекся.

Принц Релинген хохотал. Лангларе случалось видеть улыбавшегося сеньора и даже смеявшегося, но хохот его высочества был явлением столь редким, что бывший офицер растерялся. Принц чуть не сгибался от хохота, с трудом держась на ногах.

– - Скажите, Лангларе, -- произнес Релинген, отсмеявшись, -- каким образом вы хотите умереть за короля? Когда вы были офицером, у вас было достаточно возможностей отдать жизнь за его величество, но почему-то вы не воспользовались ни одной из них. А теперь, став шутом, вы собираетесь умирать... Да это смешнее фарсов Джелози! Нет, кузен, -- Жорж-Мишель повернулся к Франсуа, -- и вы всерьез собираетесь пачкать руки об этого господина?

– - Но он шпионил за нами, -- напомнил герцог Анжуйский.

– - Что с того?
– - презрительно усмехнулся Жорж-Мишель.
– - Что такого этот шут услышал, о чем нельзя было бы кричать на каждом перекрестке? Да, Лангларе, мы помирились, можете рассказать об этом его величеству. Мы помирились, а Бретей никуда не поедет. Вам все понятно? Или, может быть, мне повторить?

Франсуа с сомнением посмотрел на Шико и Жорж-Мишель понял.

– - Посмотрите, кузен, некогда этот человек был офицером, а шпага, как известно, облагораживает. К сожалению, не всех, потому что этот... субъект... решил заделаться палачом, и надо

сказать, весьма преуспел в своем деле. Но, видимо, со временем он счел ремесло палача слишком хлопотным и малодоходным, поэтому подался в шуты. А теперь, когда он решил замолить грехи, вы хотите поднять на этого господина руку? Бог с вами, -- с иронией проговорил принц Релинген, -- посещение монастыря пока что не карается смертью. Пусть катится, куда хочет.

Франсуа угрюмо молчал, но, в конце концов, решил, что мир с кузеном Релингеном слишком недавно был заключен, чтобы спорить.

– - Пусть будет так, -- согласился дофин, -- но пока этот мерзавец прятался на углам, он собрал на себе всю пыль монастыря. Было бы невежливо отпускать его к моему брату, не выбив как следует его колет.

– - А это уже ваше дело, -- заметил Жорж-Мишель.
– - Не хочу вам мешать. Развлекайтесь, кузен, только не переусердствуйте. Живой шут забавнее дохлого.

С этими словами принц Релинген развернулся и пошел прочь. До его слуха доносились глухие удары и вскрики, но он не обернулся, не замедлил и не ускорил шага. История совести господина Лангларе принца не интересовала.

ГЛАВА 16

Воздушные замки

Шико со стонов привалился к монастырской стене. Надо было спешить, надо было предупредить короля об опасности... Шут попытался оторваться от каменной опоры и чуть не упал. Боль, гнев, унижение и ненависть сплелись в тугой комок, который подступал к горлу, грозясь разразиться рыданиями. Его, человека короля, бывшего офицера подвергли побоям, словно какого-то лакея! Больше всего на свете Лангларе мечтал встретиться с принцем Релинген на каком-нибудь пустыре и чтобы у обоих в руках было по шпаге и кинжалу... Но кто бы доставил ему эту радость?! Положение шута делало Шико почти полностью свободным в словах и поступках, но эта свобода имела одно исключение: он мог высмеивать кавалеров и дам, издеваться над принцами, не оставлять камня на камне от величия короля, но он не мог драться на дуэли. От его шуток дамы рыдали у всех на глазах, шевалье в бессилье сыпали отборными ругательствами, но ни один из них никогда не стал бы требовать у него удовлетворения и не дал бы удовлетворение ему. Он мог вволю фехтовать с королем, но не мог скрестить шпагу с врагом. Проклятый Релинген... Это из-за него он сделался шутом!

Каждый шаг отдавался болью в избитом теле и Шико все больше впадал в сомнения. Бог знает, что сделает Генрих, когда поймет, к чему привела задуманная интрига, размышлял бывший офицер. Нет, общаться с его величеством он сегодня не будет, он пойдет к королеве-матери. Бедняга Генрих слишком слаб...

Королева-мать выслушала шута мрачно, но спокойно. 'Бедный Генрих, -- думала Екатерина, -- ты читаешь Макиавелли, но мало читать великого человека, надо еще и понимать, что он хотел сказать'.