Короли и капуста (сборник)
Шрифт:
– А мне всегда нравилось читать и слушать про жизнь богачей и великосветского общества, – признался он. – Я, наверное, сноб. Но предпочитаю иметь обо всем точные сведения. У меня сложилось представление, что шампанское охлаждают прямо в бутылках, а не кидают льдинки в бокал.
Девушка мелодично рассмеялась – видимо, ее искренне позабавило замечание молодого человека.
– Вам следует запомнить, – объяснила она снисходительно, – что мы, люди праздного сословия, развлекаемся нарушением общепринятых устоев. Вот сейчас модно класть лед в шампанское. Это пошло с обеда по случаю приезда татарского князя в Уальдорфе.
– Да, – смущенно признал молодой человек, – все эти изыски интимного круга светских семей неизвестны широкой публике.
– Иногда, – продолжала девушка, легким кивком головы принимая признание в его невежестве, – мне думается, что я смогу полюбить только человека низшего сословия. Труженика, а не трутня. Но, конечно, требования богатства могущественнее моих предпочтений. Вот сейчас меня осаждают двое. Один – герцог немецкого княжества. Думаю, у него есть – или была – жена, вероятно, сошедшая с ума от его своенравия и жестокости. Другой – английский маркиз, такой расчетливый и чопорный, что я даже предпочту ему свирепость герцога. Но что побуждает меня говорить вам все это, мистер Пакенстакер?
– Паркенстакер, – прошептал юноша. – Правда, вы даже не представляете себе, насколько мне ценно ваше доверие.
Девушка окинула его спокойным, безразличным взглядом, подчеркнувшим разницу их общественного положения.
– А кто вы по профессии, мистер Паркенстакер? – спросила она.
– О, профессия у меня очень скромная. Но я надеюсь добиться многого. А вы это серьезно говорили – что могли бы полюбить человека низшего сословия?
– Разумеется, серьезно. Но я сказала – могла бы. Не забывайте про герцога и маркиза. Да, ни одна профессия не покажется мне слишком низкой, если мне нравится человек.
– Я работаю… – отважился мистер Паркенстакер, – в ресторане.
Девушка слегка вздрогнула.
– Но не официантом? – спросила она почти умоляюще. – Любой труд благороден, но личное предубеждение, понимаете… лакеи и всякие…
– Я не официант. Я кассир в… – Напротив, на улице, идущей вдоль парка, мерцали электрические буквы вывески «Ресторан». – Я кассир вон в том ресторане.
Девушка взглянула на крохотные часики на дорогом браслете тонкой работы и поспешно встала. Она сунула книгу в изящную сумочку, висевшую на поясе, в которой книга едва помещалась.
– А почему вы не на работе? – спросила она.
– У меня ночная смена, – объяснил молодой человек. – У меня есть еще час до смены. Могу я надеяться увидеть вас снова?
– Не знаю. Возможно. Хотя, быть может, моя прихоть больше не повторится. А теперь мне надо спешить. Меня ждет званый обед и ложа в театре – да, опять, опять этот замкнутый круг. Вы, наверное, заметили автомобиль на углу, пока шли в парк? Весь белый…
– И с красными колесами? – подхватил юноша, задумчиво сдвинув брови.
– Да. Я всегда на нем приезжаю. Пьер ждет меня в машине. Он думает, что я хожу за покупками в магазин, что на площади. Представляете вы себе путы жизни, в которой мы вынуждены обманывать даже собственных шоферов? До свидания.
– Но уже совсем темно, – возразил мистер Паркенста-кер, – а в парке полно злодеев. Давайте я вас про…
– Если для вас хоть что-то значит моя просьба, – твердо проговорила девушка, – вы останетесь здесь и не сойдете с этой лавки еще десять минут после моего ухода. Я вовсе не ставлю вам это в вину, но вы, по всей вероятности, осведомлены о том, что обычно на автомобилях стоят монограммы их владельцев. И все-таки до свидания.
Быстро и с достоинством удалилась она в темноту аллеи. Молодой человек следил за ее грациозной фигурой до парковой ограды, пока она не свернула за угол, где стоял белый автомобиль. Затем, нимало не колеблясь, он стал предательски красться следом за ней, прячась за деревьями и кустами, все время идя параллельно пути, по которому шла девушка, ни на секунду не теряя ее из виду.
На углу девушка взглянула на белый автомобиль, и прошла мимо, удаляясь в глубь улицы. Под прикрытием находившегося возле парка кэба молодой человек следил взглядом за каждым ее движением. Ступив на противоположную сторону тротуара, девушка толкнула дверь ресторана с сияющей вывеской. Ресторан был из числа тех, где все сверкает, все выкрашено в белую краску, всюду стекло и где можно пообедать дешево и шикарно. Девушка прошла через весь ресторан, скрылась где-то в глубине его и тут же появилась вновь, уже без шляпы и вуалетки.
Сразу за входной стеклянной дверью находилась касса. Рыжеволосая девушка, сидевшая за ней, слезла со стула, многозначительно поглядывая на часы. Девушка в сером платье заняла ее место.
Засунув руки в карманы, молодой человек медленно побрел вдоль тротуара. На углу он наткнулся на маленький томик в бумажной обертке, валявшийся на земле. По яркой обложке он узнал книгу, которую читала девушка. Он аккуратно поднял ее с земли. «Новые сказки Шехерезады» – гласил заголовок. Автора звали Стивенсон. Молодой человек уронил книгу в траву и с минуту постоял в замешательстве. Затем сел в автомобиль, откинулся на подушки и бросил шоферу три слова:
– В клуб, Анри.
Комедия любопытства
Что бы там ни говорили любители метафор, можно избежать смертоносного дыхания анчара; если очень повезет, удастся подбить глаз василиску, можно даже увернуться от Цербера и Аргуса, но ни один человек, живой или мертвый, не скроется от глаз зеваки.
Нью-Йорк – город зевак. Конечно, в нем много и таких, кто сосредоточенно сколачивает себе состояние, не отвлекаясь на взгляды ни вправо, ни влево, но есть и целое племя городских жителей, которые даже скроены по-другому и, подобно марсианам, оснащены только органами зрения и передвижения.
Эти рабы любопытства, словно мухи, слетаются в момент какого-нибудь важного происшествия, смыкаются плотным кольцом вокруг и пытаются протолкнуться как можно ближе. Открывает ли рабочий люк, сбивает ли машина уроженца Северного Тэрритауна, роняет ли мальчишка яйцо по дороге из магазина, обвалятся ли один-два жилых дома, теряет ли дама несколько монеток сквозь дырку в перчатке, увозит ли полиция телефон и записи скаковых ставок из читальни Ибсеновского общества, выходит ли сенатор Депью или мистер Чак Коннорс подышать свежим воздухом – при всяком счастливом или несчастном случае племя зевак, теряя разум, неудержимо стремится к месту происшествия.