Короли рая
Шрифт:
– Вообще-то я не собираюсь все портить, – сказала она со вздохом. – Я просто использую угрозу, чтобы заставить девчонок сделать меня жрицей.
Джучи помотала головой:
– Они никогда не поставят южанку вроде тебя над одной из них. Никогда. Они найдут способ.
Пальцы Далы крепче сжали ненавистное перо. Переписывать молитвенники было тягомотно и утомительно, а у нее скопилась сотня дел.
– У них нет чертова выбора. Мне нечего брать, нечего терять. Они могут испоганить мою жизнь, как им вздумается, но я
Обычно такой интонации хватило бы, чтобы заставить Джучи умолкнуть, но та была странно непреклонна:
– Они предложат серебро, и ты должна взять его. Это больше, чем ты когда-либо увидишь иначе. А если откажешься, то…
Дала едва не встряхнула «подругу» за худые плечи и не заорала: «То что?», но вздохнула и велела себе успокоиться, гадая, не говорила ли уже с ней Табайя – попросив ее убедить Далу быть паинькой ради общего блага… Побуждение прошло. Ее наверняка попросили, и, конечно, Джучи согласилась. Не имеет значения. Дала встала и сжала ее тощие предплечья своими мозолистыми, испачканными в чернилах руками. – Меня прислала сюда Богиня, я же говорила тебе.
Рассказывать кому-либо о «знаках» и «видениях» считалось в лучшем случае глупостью, а в худшем – еретичеством, но они допоздна мыли вдвоем полы ночью, когда еще сильнее ощущаешь себя совсем одинокой в этом мире, и к тому же это было правдой, и Дала чувствовала, что обязана кому-нибудь поведать. Кроме того, слабачек вроде Джучи тянуло к силе.
Купеческая дочь потупила глаза и кивнула, не осмеливаясь возразить. Она не была особенно набожной и, поверила она словам Далы или нет, восприняла их достаточно охотно.
– Нанот привела меня сюда не за серебром, – сказала Дала, демонстрируя уверенность. – Помоги мне, и я защищу и возвышу тебя. Помоги мне, и через месяц мы обе станем жрицами.
Джучи моргнула своими большими карими очами, и Дала подумала: «Если бы она действительно улыбалась и смотрела людям в глаза, быть бы ей красавицей». Но, как обычно, девушка уставилась на щеку или, может, нос Далы и покачала головой; страх исходил от нее, будто гнилая вонь.
– Но как…
– Ты ведь этого хочешь? Ты вообще хочешь быть жрицей, а, Джучи?
Глаза купеческой дочки наполнились слезами, и она попыталась вырваться, но Дала крепко держала ее.
– Я не сильна ни в чем, – промямлила Джучи. – Я не умею торговаться. Не дружу с цифрами, как мои сестры. – Она прикусила губу. – А мужчины… мужчины пугают меня, особенно мой отец. Я не хочу брать себе пару. Я не могу.
Дала сделала все возможное, дабы проглотить презрение. Сперва ее единственной мыслью было: «Как ты можешь стать жрицей и направлять вождей и воинов, если боишься мужчин?» Но где-то в глубине души она питала настоящее сочувствие – к Джучи и всем другим слабым или сломленным существам. Не встретив сопротивления, она притянула к себе младшую девушку и успокоила ее, прикрыв ладонью заплаканные глаза, как часто делала со своими приемными братьями, когда те плакали из-за пустых желудков.
– Тебе не придется. Все станет легче. Мы будем сестрами.
Джучи плакала, и Дала обнимала ее. Когда они встали, Джучи вытерла лицо, и Дала приподняла ее подбородок.
– Тебе нужно сделать лишь одно, а я сделаю остальное. Тебя назначат жрицей, и все станет проще. Ты постараешься для меня?
Подруга кивнула, округлив глаза – выглядя жалко, но убедительно хрупко.
– Нам нужно серебро, Джучи. Мне нужно, чтобы ты попросила своих сестер или свою мать. Расскажи им об испытании, если хочешь – скажи, что деньги пойдут на взятки или влияние, во что охотнее поверят, и что за эту малую цену их дочь попадет в Орден. Скажи им: чем больше, тем лучше. – Дала ждала и надеялась, не видя никакой пользы в девчонке, если та не сумеет сделать хотя бы это.
– Серебро? Но… – Она взглянула на Далу и почти съежилась. – Могу попробовать, – она сглотнула, – думаю, сезон подходящий, а если моя мать преуспела… – Она отвела взгляд, словно задумавшись, и Дала ощутила проблеск надежды. – Я могу это сделать, – сказала она с ноткой чего-то похожего на огонь в голосе. – Но… ты не можешь подкупить девчонок. Они все богаты, им будет начхать.
Дала улыбнулась, но мысленно уже переключилась на другие, более сложные задачи. Ей придется «обойти» правила и совершить вылазку в город – ей понадобится кузнец и портной (а для надежности лучше два) и место, достаточно просторное и уединенное, чтобы провести встречу. Ее мысли, как часто бывало теперь, обратились к несчастным дикарям из ее родного города, к степным пастухам и к мужчинам Орхуса, стоящим по пояс в отбросах в лунном свете.
– Это не для девчонок, – рассеянно произнесла она, затем отпустила Джучи восвояси и вернулась к переписыванию слов, которые не умела прочесть. – Поспеши, – добавила она, когда товарка попыталась взять себя в руки и заняться тем же самым. – У нас есть дела, и мы начнем сегодня вечером.
В тот день перед заходом солнца Дала приблизилась к Вачиру, гальдрийскому капитану охраны подворья.
– У тебя есть матрона, капитан?
Она ждала его за воротами, зная, когда закончится его дежурство, и он покраснел от изумления.
– Да, госпожа. Пятнадцать лет как. Выжили две пары близнецов. – Он провел рукой по усам и бородке, отвернув одну ногу, словно намеревался сбежать. Но учтивость держала его на месте.
Дала спросила имена и возраст его детей и улыбалась каждой детали, искренне радуясь его счастливой жизни.
– Что бы ты сделал, если бы кто-то пригрозил лишить тебя семьи, капитан?
Его глаза метнулись к переулкам, будто он ожидал, что этот злодей выскочит из темноты прямо сейчас.
– Я бы убил его, госпожа.
Она подавила улыбку.
– А будь это женщина? Жрица? Что бы ты сделал тогда?
Он напрягся, и Дала поняла, что должна быть осторожна.
– Что ж, это и случается, капитан, со многими другими. Мне нужна твоя помощь.
Выражение его лица не смягчилось, и Дала понятия не имела, что ему известно о Гальдрийской политике и поступках, но ее догадка не играла роли. В его сильном теле и уверенных глазах она видела хорошего мужчину из бедной семьи, который вступил в Орден, чтобы заполучить пару. Она видела мужчину, который находил подчинение и, возможно, бесчестье более приемлемым, нежели убийство других мужчин в поединках ради «славы» и репутации.