Короли Вероны
Шрифт:
– Хм, – отвечал Федериго. Он отличался худощавостью, резкими чертами лица и смуглым цветом кожи – нет, не намекавшим на мавританское происхождение, а говорившим о том, что король-регент много времени проводит на свежем воздухе. Волосы Федериго уже начали редеть, однако он сохранил юношескую живость, каковая живость проявлялась в привычке при разговоре размахивать руками. – Похоже, вы ушли от ответа. Однако ваше искусство очень пригождается, когда нужно быть представленным ко двору. Вот как сейчас – вы с глазу на глаз беседуете с королем.
Разумеется, они с Федериго беседовали не совсем с глазу на глаз. Поблизости постоянно вертелись слуги, в том числе мавр Теодоро. Игнаццио было неловко, однако он ничего не мог поделать. По крайней мере, так не приходилось объяснять, почему он ни на минуту не расстается со своим невольником.
Федериго возобновил неумеренную жестикуляцию.
– Ваши путешествия поистине впечатляют. Вы, наверно, побывали во многих отдаленных землях. С кем еще из принцев вы сиживали за кубком вина?
Все стало ясно. В ответ на гостеприимство Федериго ждал не гороскопов, а новостей. Однако Игнаццио был не расположен платить за ужин дифирамбами. Ему хотелось только поскорее покончить с разговорами, чтобы весь завтрашний день без помех провести над пергаментом.
– Как вам известно, ваше величество, недавно я гостил у вашего брата, короля Арагонского, в Сарагосе.
– Прекрасный город.
– А до того мы с Теодоро были в Англии. А еще раньше во Франции. Примерно год назад мы ездили в Венецию.
– Весьма впечатляет. Я, знаете ли, порой скучаю по путешествиям. В молодости я немало поездил по свету. Итак, расскажите мне…
В этот момент одиннадцатилетний сын Федериго, Педро, взлохмаченный и улыбающийся, вбежал в комнату, чтобы быть представленным гостю и чтобы пожелать отцу спокойной ночи. За ним вошел мальчик помладше, смуглый и почти такой же славный, как Педро, правда, несколько худосочный. Федериго представил его просто как Хуана.
– Я воспитываю их вместе, наследника и незаконного сына, – сообщил он астрологу. – Так между ними никогда не возникнет вражды.
– Очень мудро, ваше величество. Однако мне это известно. Шпионы хорошо работают.
Король засмеялся и отослал детей спать. На самом деле Игнаццио вовсе не считал мудрым подобный способ воспитания. Когда он увидел мальчиков вместе, у него прямо руки зачесались составить их гороскопы, и он едва сдержался, чтобы не спросить Федериго, когда родились его сыновья…
Король-регент хлопнул в ладоши.
– Итак, на чем мы остановились?
– Я как раз хотел рассказать о своих путешествиях. – Сделав очень небольшой глоток вина, Игнаццио попытался отделить новости от слухов. – Начну с самого отдаленного уголка земли. Некий шотландский варвар по имени Эдвард Брюс только что принял ирландскую корону из рук ирландских дворян, так что теперь он может присоединить слово «король» к своему титулу.
– Значит, появился шотландский король? – рассмеялся Федериго. – Англичане, наверно, волосы на себе рвут с досады!
– Вообще-то большинство англичан беспокоят дела, творящиеся у них под носом. Когда я был в Лондоне, все говорили исключительно о непрерывной вражде Эдварда Второго с неким графом…
– С Ланкастером? – предположил король.
– Да, и с остальными лордами-духовниками.
– Что ж, на самом деле именно они управляют страной, – кивнул Федериго, красноречиво раскинув руки. – Так было, так будет. А что происходит во Франции? Новый король уже умер? Проклятие сразило его?
Игнаццио всегда всерьез воспринимал проклятия, однако, чтобы доставить удовольствие королю, выжал улыбку.
– Нет, пока жив. Но уже начались бунты, и на улицах что ни день, то потасовка. Говорят, казна пуста, а следствие по состоянию финансов явно закончится повешением большинства советников покойного короля. Чтобы поправить финансы, Луи женился на венгерской принцессе. Я слышал, они ожидают появления наследника.
От новостей из Франции Игнаццио перешел к новостям из Норвегии, касавшимся нового способа ковки, затем – к новостям из Брюгге, относительно торговли шерстью.
– Я потрясен, – сказал Федериго. – Что скажете об Испании?
Разумеется, регент уже знал о том, что племянник испанского короля собирает армию под предлогом похода на Гранаду. В последний момент, однако, армия поменяла курс и направилась к приграничной крепости Тискар.
– Говорят, – продолжал Игнаццио, – что короля куда больше волнуют вести из Египта.
Федериго внезапно посерьезнел.
– Какие именно вести?
– Султан Мухаммад аль-Назир наконец закончил рыть канал, а точнее, канаву между Александрией и Нилом.
– Боже правый! – Король-регент несколько секунд тер подбородок, что должно было выражать напряженную работу мысли. – Выходит, он теперь опасен для купцов Средиземноморья!
– Да. По крайней мере, так считают ваш брат и король Испании. Говорят, что на строительстве канала каждые пять лет погибали сто тысяч человек.
Эта последняя новость явно оказалась важной для Федериго. Король расслабился и дальше слушал вполуха. Игнаццио решил, что вполне расплатился за ужин.
Впрочем, король был не настолько груб, чтобы сразу попросить астролога убраться вон. Они еще обсудили новые тенденции в живописи – например, те, что задает художник из Сиены, на котором все просто помешались. Зовут его Симоне Мартини; он недавно закончил картину под названием La Maesta, изображающую Мадонну с Младенцем. Мартини уже сравнивали с Джотто.
– Насколько мне известно, – заметил Игнаццио, – сам маэстро Джотто в ответ на такие сравнения только горько смеется.
– Правда? А я вот никогда не видел работ маэстро Джотто. Вы бывали в часовне Скровеньи в Падуе?
– Нет, не доводилось. Но я видел фрески Джотто в Вероне. Настоящие жемчужины его творчества! Знаете, – добавил Игнаццио, – я недавно слышал, будто маэстро вернулся, чтобы написать фреску для фасада. На ней будут изображены поэт Данте и его покровитель Скалигер.
– А вот это скверно! – воскликнул король, тряхнув головой и воздев руки в деланом испуге. – Фрески на фасадах долго не живут. Ничего: по крайней мере, и на Кангранде появятся пятна. А то все только о нем и говорят, об этом Борзом Псе. Право, с тех самых пор, как он разгромил падуанцев, других новостей и не услышишь. А что он натворил в Кальватоне! И это человек, который о собственной чести всем уши прожужжал. Видите ли, мы, сицилийцы, чувствуем родство с падуанцами. Именно падуанец Антонио явился на Сицилию и стал святым. До отъезда вы обязательно должны побывать в его святилище.