Короли Вероны
Шрифт:
Несколько падуанцев уже сочли за лучшее отступить. Пьетро едва успел парировать удар занесенного над ним топора. Ему удалось выбить топор из рук врага. Пьетро направил на него коня. Падуанец в ужасе рухнул наземь. Справа юноше грозил удар копьем, но Капитан оказался проворнее. Он натянул поводья, одновременно растянув губы в свирепой гримасе и обнажив зубы, – и враги утвердились во мнении, что в Кангранде воплотилось само Колесо возмездия. Конь встал на дыбы. Кангранде откинулся в седле, уклонившись от копья, метившего ему в горло, быстро освободил из стремени левую ногу, извернулся и накинул стремя на копье, прижав последнее коленом к седлу. Серебряная шпора полоснула по руке падуанца. Он выпустил копье и вынужден был отступить.
Однако к Скалигеру спешили еще четверо падуанцев с явным намерением убить его и забрать коня. Кангранде заработал булавой. Отразив атаку справа, он сел прямо, левой рукой схватил трофейное копье и стал вращать его над головой. Острие полоснуло одного из падуанцев по щеке. Кангранде перехватил копье правой рукой и всадил его в горло другому падуанцу. Третьего повалил навзничь борзой пес Юпитер. Пьетро видел, как собачьи клыки впились в лицо человека. Через минуту пес поднял окровавленную морду.
Пьетро натянул поводья одновременно с Кангранде, намереваясь скакать ему на подмогу. Теперь он с восторгом и ужасом смотрел, как владыка Вероны расправляется сразу с четырьмя противниками. Боже Всемогущий! Пьетро сообразил, что меч его висит у него же на боку; окажись рядом какой-нибудь падуанец, он, Пьетро, умрет глупой смертью. Однако все враги были далеко впереди, на пути к Квартесоло и мосту через реку Тичино.
Желая убедиться, что за спиной нет падуанцев, Пьетро поворотил коня. На склонах холмов валялись убитые, корчились раненые, воздевали руки сдавшиеся. Вооруженных и при этом невредимых не осталось. Пьетро хотел уже продолжить преследование, когда вдруг увидел всадника, галопом направлявшегося в его сторону. Всадник высоко держал квадратный щит, на красно-белом поле хорошо видны были башня и крылатый лев, и все-таки Пьетро чувствовал подвох, хотя не смог бы словами объяснить, на чем основывалось это чувство.
Всадник не смотрел на падуанцев, бегущих к реке, – нет, глаза его сверлили спину Кангранде! Изуродованное лицо ухмылялось, более того, всадник заранее торжествовал – Пьетро присягнуть мог, что разгадал намерения неизвестного.
– Кангранде! – завопил юноша.
Вопль его слишком поздно достиг ушей Скалигера. Негодяй уже бросился в атаку, размахивая тяжелой палицей. Цепь, соединявшая рукоять с шипованным шаром, натянулась и пела на ветру. Кангранде был с непокрытой головой – он откинул шлем, словно бросил вызов.
Пальцы Капитана разжались, булава упала, зато из-за спины явилось копье. Кангранде свободной рукой схватил конец древка и поднял копье над головой. Он откинулся в седле, изогнувшись до хруста в позвоночнике, и держал копье на вытянутых руках, словно выставил барьер.
Цепь палицы ударила по древку и под тяжестью шара обмоталась вокруг него в пяди от лица Кангранде. Ужасный шипованный шар бессильно повис.
Кангранде дернул копье на себя и вырвал рукоять палицы из рук Асденте. Копье оказалось направлено на Беззубого тупым концом. Падуанец получил удар в пах. Он скорчился в седле. Палица упала в грязь.
– Не слышу слов благодарности, – произнес Кангранде. – Ведь я, Ванни, мог пустить в дело и наконечник.
– Чтоб тебе в аду сгореть, – прохрипел Асденте.
– Занялся бы лучше сапожным ремеслом, – посоветовал Кангранде, бегло окинув взглядом падуанца.
Пьетро рассмеялся – эта было литературная аллюзия, – но Асденте и бровью не повел.
Кангранде вздохнул.
– Ради Христа, прочти стихотворение! – Он раскроил падуанцу череп тупым концом копья, и обмякшее тело мешком рухнуло на утоптанную копытами землю. Юпитер на всякий случай вцепился Асденте в ляжку.
Капитан спешился и поднял палицу. Взвесив ее в руках, он улыбнулся Пьетро своей великолепной улыбкой.
– Вот трусливый ублюдок.
– Да, мой господин, – кивнул юноша.
Кангранде снова сел в седло.
– Пьетро, милый мой мальчик, ты только что спас меня от смерти. Не кажется ли тебе, что теперь обращение «мой господин» звучит не в меру официально? Называй меня как-нибудь иначе. А я придумаю прозвище для тебя.
В словах Кангранде Пьетро уловил намек: владыка Вероны, по всей видимости, желал, чтобы новое прозвище ненавязчиво подчеркивало его многочисленные достоинства.
– Благодарю вас, мой господин, – пробормотал он, краснея.
Но Кангранде уже гнался за падуанцами, не жалея шпор на конские бока. Всадник и конь быстро удалялись.
Пьетро хотел последовать за Скалигером, однако у него не было шпор, а мягких туфель конь не слушался. Пьетро свистел, Пьетро колотил его кулаками в бока, Пьетро дергал поводья – все без толку.
«Похоже, я застрял».
Юноша огляделся. Если в ближайшие две минуты конь не двинется с места, он, Пьетро, превратится в легкую добычу. Сражение шло у него за спиной.
Конь не поддавался ни на какие уговоры.
Вдруг он заржал, встал на дыбы и попятился. Что бы ни испугало коня – шум, оса, яркий блеск металла, ударивший по глазам, – Пьетро видел лишь кренящуюся землю.
Потом передние копыта с грохотом опустились, Пьетро отбросило в седле назад, челюсти щелкнули под шлемом. Юноша пытался усесться прямо, но конь вдруг понес его в самую гущу сражения. Напрасно он кричал «тпру!».
На мосту у Квартесоло шла жестокая битва. Мост оставался единственной надеждой падуанцев на спасение. Между ним и пригородом Сан-Пьетро земли не видно было от трупов.
Оборону на мосту держали всадники, собранные дядей и племянником Каррара. Горстка падуанцев начала понимать, насколько на самом деле малочисленны люди Скалигера. У падуанцев еще была возможность отбросить их – конечно, пока лучники на стенах не пустили в ход свое оружие. Всадники уже несколько раз смотрели вверх, недоумевая, почему их до сих пор не засыпало градом стрел. Может, лучники боятся попасть в своих? Данное предположение только воодушевляло падуанцев.
События на мосту привлекали внимание всех виченцианцев, не участвующих в погоне. Они подъезжали поближе – и сразу же их коней пронзали копья, а сами они падали на землю, под копыта. Трупы коней образовывали стену: ее должна была взять следующая партия виченцианцев, которую уже поджидали падуанские мечи.