Корона Голконды
Шрифт:
— Савадра Хан, — прошептал Моран.
Да, эта гримасничающая маска без губ, с темными провалами глаз, в которых таилась вечная ночь, была головой отца Джини, хозяина Фали. Савадра Хан далее не лежал, а занимал полусидячее положение, которое он принял в ожидании смерти с фатализмом, свойственным восточной расе. Чистота воздуха в подземелье, отсутствие бактерий, а может быть, воздействие какого-нибудь антибиотика не позволяли телу разлагаться, а только медленно иссушали его.
Подавив отвращение, Моран приблизился к останкам Савадра Хана и со всем возможным уважением перед лицом смерти снял с него цепочку, на которой была подвешена золотая коробочка.
Чтобы открыть дверь, ведущую к короне Голконды, потяните за кольцо, которое находится в глубине ниши напротив той, где покоюсь я. Эта ниша — последнее пристанище султана Боадура. Да хранит его Брама!
И все. Боб осторожно скатал пергамент и снова положил его в коробочку, спрятав ее в один из карманов. Затем повернулся к нише, противоположной той, в которой покоился Савадра Хан. Ее занимала мумия, относительно хорошо сохранившаяся, несмотря на ее почтенный возраст. Тело было совершенно иссушено. Боб наклонился над ней и произнес достаточно громко и четко:
— Прошу прощения, султан Боадур, но я вынужден побеспокоить ваш покой…
Он просунул руку за мумию и стал ощупывать стену ниши. Почти сразу же удалось обнаружить кольцо. Оно было из гладкого металла, без всяких следов ржавчины, и казалось очень прочным.
«Наверняка оно из платины», — подумал Моран. Он крепко ухватился за кольцо и изо всех сил потянул. Послышалось несколько щелчков, кольцо вырвалось у него из рук, и ниша повернулась вокруг оси, открыв перед ним прямоугольный проход. Боб просунул туда руку с фонарем и осветил помещение, подобное тому, в котором он сейчас находился. Оно было пусто, но в глубине виднелся коридор. Моран быстро пересек ротонду и повернул в проход. Шел он по нему минут пять, пока не достиг лестницы, спускаясь по которой насчитал пятьдесят ступенек, и вновь оказался перед следующим коридором. Боб глубоко вздохнул и снова двинулся вперед. На этом его путешествие скоро закончилось. Перед ним открылся огромный сводчатый зал, который в некоторых местах до самого потолка был завален золотыми изделиями. В луче фонаря дивными радугами сверкали золотые украшения и драгоценные камни. Сверкали бриллианты, рубины, изумруды… Белый, красный, зеленый, голубой, фиолетовый отблески лучей…
Вступив в зал, Боб по кругу наскоро оглядел сокровища. Повсюду валялись золотые вазы, идолы, каски, пекторали [12] , анку погонщиков слонов — все украшенные инкрустацией и драгоценными камнями. Из поваленных набок или разбитых кувшинов высыпались потоки драгоценностей — ожерелья, кольца, редчайшие геммы, некоторые прямо-таки гигантских размеров. Там были алмазы из Самбалпура и Карноула, ляпис-лазурь из Бадахшана, сапфиры с Тибета, самый лучший цейлонский жемчуг, изумруды, аметисты, топазы, бериллы всех оттенков, бирюза, опалы — состояние сотен тысяч ювелирных магазинов и счастье множества женщин.
12
Пектораль — шейное металлическое украшение, облегающее грудь и плечи.
В стене напротив была видна еще одна дверь. Скользя между крупными изделиями и хрустя драгоценными камнями, которые иногда попадали ему под ноги, Боб пересек зал и добрался до двери. За ней был еще один зал, но меньше первого. Однако, как и предыдущий, он был заполнен драгоценными изделиями и камнями. Но Морана поразило другое: на маленьком каменном алтаре лежала золотая корона. Это было простое кольцо или, точнее, обруч, высотой около десяти сантиметров, без всякого орнамента, но украшенный тремя рядами бриллиантов и изумрудов невообразимой красоты.
Моран сразу же сообразил, что перед ним чудо — легендарная корона Голконды, за обладание которой Аурангзеб некогда пролил столько крови.
Глава 11
Боб Моран никогда не попадался на крючок богатства, он всегда признавал его суетность. Однако перед таким обилием и красотой драгоценностей спасовал и он. Это его ошеломило и опьянило. Их количество могло пополнить казну не одного государства из ныне существующих, уж не говоря о состоянии многих и многих богатейших семей мира!
Француз шагнул вперед, отложил электрический фонарь и обеими руками схватил корону Голконды, чтобы рассмотреть ее поближе. Одна только эта корона могла обеспечить на всю жизнь Джини и разрушить все расовые барьеры, которые ее окружали.
Однако это чувство опьянения богатством у Морана скоро прошло. Он поставил корону обратно на цоколь, где она до того находилась, и подумал, что ничего из этого великолепия не достанется его компаньонке, а попадет в руки господина Минга и послужит осуществлению его темных планов и задумок, о которых упоминал Думпа Раи.
При одной этой мысли в груди Боба стал разгораться благородный гнев.
«Почему, — мыслил он, — я должен искать средство, как выбраться отсюда, не прихватив с собой хоть горсть драгоценностей?»
И тут он мгновенно принялся за дело. Сбросил пиджак, снял рубашку и разорвал ее на несколько квадратных кусков, сделав из них узелки, в которые переложил из кувшинов самые лучшие алмазы и изумруды, которые ему только попадались под руку. Таких узелков набралось шесть. Два из них он засунул в карманы брюк, два в наружные карманы пиджака и два во внутренние. Фигура его приобрела несколько странноватый вид, но в данном случае ему было наплевать на это.
Боб улыбнулся и прошептал:
— Мне остается теперь сидеть и дожидаться, чтобы господин Минг проявил нетерпение и обнаружил себя. Другого выхода нет.
Француз проверил, сможет ли он быстро выхватить пистолет из-за пояса. Затем, отвернувшись и сев спиной к двери, он сделал вид, что полностью поглощен созерцанием короны.
Ожидание его было не столь уж долгим. Шуршание за спиной Морана дало ему понять, что приближаются несколько человек. И тут вдруг раздался мягкий медовый голос, в котором мед был перемешан с ядом, голос господина Минга:
— Рад с вами познакомиться, команден Моран.
Поскольку Боб уже был готов к подобному обороту, он не вздрогнул. Медленно встал и обернулся, взяв в руки корону Голконды.
Минг стоял у входа в сокровищницу, а рядом был Хуберт Язон с фонариком в руке. Позади вырисовывались несколько индийцев со свирепыми лицами, наверняка дакоиты. Минг был в той же, напоминающей пасторскую, одежде, в которой Моран видел его в Коломбо, а на лице застыло выражение уверенное и демоническое, так поразившее француза при первой встрече. Под огромным выпуклым лбом блестели желтые глаза, производящие гипнотическое воздействие, глаза не земного существа, а как бы некоего пришельца из другого времени или пространства. Они, это выражение лица и блеск глаз, казались бы нелепыми у другого, но не у господина Минга.