Корона мечей
Шрифт:
– Думаю, этого хочет любой, – сказал Перрин.
Что связывает Фэйли с этими идиотами? Сейчас она уже сидела верхом на Ласточке, а они стояли рядом, глядя на нее снизу вверх. Зная ее характер, он вполне допускал, что она сама могла впутаться в эти их дурацкие дела, связанные с джи’и’тох.
Сеонид и Масури, с тремя Стражами, проскользнули сквозь проход вслед за последними двуреченцами. Хранительницы Мудрости прошли сразу за ними, что вовсе не удивительно. Они должны были не спускать глаза с Айз Седай. Сеонид подобрала поводья, точно собираясь влезть на лошадь, но Эдарра чуть слышно произнесла что-то, указав на могучий кривобокий дуб неподалеку, и обе Айз Седай как одна повернули головы, посмотрели на нее, обменялись
Потом прошел гурт связанных по десять друг с другом заводных лошадей – под бдительными взглядами людей Добрэйна, которые умели обращаться с ними. Перрин совершенно бессознательно выделил взглядом Трудягу, который шел впереди; женщина, ухаживающая за ним, знала свое дело. Прокатилось множество телег на высоких колесах, везущих продовольствие, возчики тянули коней и покрикивали, будто опасаясь, что проход раздавит их; телег было так много, потому что они перевозили меньше, чем фургоны, а телеги пришлось использовать из опасения, что фургоны не пройдут в проход. Похоже, ни Грейди, ни Неалд не способны сделать такой большой проход, как Ранд или Дашива.
Когда последняя телега наконец проехала, пронзительно скрипя плохо смазанной осью, Перрин подумал, что неплохо бы закрыть проход прямо сейчас, но Неалд, удерживающий его, оставался на той, кайриэнской стороне. Спустя мгновение, однако, было уже слишком поздно.
Широким шагом прошла сквозь проход Берелейн, ведя в поводу ослепительно белую кобылу, и Перрин возблагодарил Свет, что ее серое платье для верховой езды закрыто до самого горла. Правда, верхняя его часть, начиная от талии, плотно облегала тело на тарабонский манер. Перрин застонал. С Берелейн прошли Нурелль и Бертайн Галленне, Лорд-Капитан ее Крылатой Гвардии, седовласый, с черной повязкой на глазу, которую носил так, как другой мог бы носить плюмаж на шляпе. За ними двигались сами крылатые гвардейцы в красных доспехах – более девяти сотен. Нурелль и остальные, кто был у Колодцев Дюмай, носили на предплечье левой руки желтые повязки.
Взобравшись на лошадь, Берелейн устремилась вперед, Галленне – бок о бок с ней; Нурелль выстраивал крылатых гвардейцев среди деревьев. Берелейн и Фэйли разделяло шагов пятьдесят и несколько деревьев, но женщины несомненно заметили друг друга. И обменялись такими взглядами, что у Перрина волосы зашевелились на голове. Больше всего ему хотелось держать Берелейн как можно дальше от Фэйли, но придется терпеть. Чтоб тебе сгореть, Ранд!
Закрыв проход, Неалд пригладил свои нелепые усы, будто прихорашиваясь перед кем-то. Однако рядом никого не оказалось, и он с недовольной миной вскарабкался на коня.
Взобравшись на Ходока, Перрин поскакал вверх по пологому склону. Может, его и не все увидят за деревьями, но услышат наверняка. При его приближении по рядам пробежало волнение, все старались занять такую позицию, чтобы лучше видеть.
– Любые «глаза и уши», если они имеются в Кайриэне, а это, без сомнения, так, – сказал Перрин, – могли видеть и слышать, что я изгнан, Первая Майена отправилась домой, а остальные, стоящие здесь сейчас, просто исчезли, словно туман под лучами солнца.
К его удивлению, все засмеялись. Раздались крики: «Перрин Златоокий!» – и кричали не только двуреченцы. Перрин дождался, пока все стихнет; на это понадобилось некоторое время. Фэйли не смеялась и не кричала – как и Берелейн. Обе женщины покачивали головами, обе не одобряли его речь. Потом они переглянулись и замерли, точно мухи в янтаре. Обеих выводила из себя даже мысль, что их мнение о чем-то может совпадать. Перрин ничуть не удивился, когда их взгляды устремились на него с совершенно одинаковым выражением. В Двуречье есть старая поговорка, хотя все вкладывали в нее разный смысл, в зависимости от собственных обстоятельств и отношения к жизни. Мужчина всегда виноват.
– Некоторые из вас, возможно, гадают, где мы и зачем, – продолжал Перрин, когда наконец воцарилась тишина. По толпе легкой рябью пробежал смех. – Это Гэалдан. – Пронесся шепоток благоговейного страха и удивления при известии, что расстояние более чем в полторы тысячи миль преодолено за один шаг. – Первым делом нам нужно убедить королеву Аллиандре, что мы не собираемся захватывать страну. – Предполагалось, что вести переговоры с Аллиандре будет Берелейн, и Фэйли наверняка еще выразит свое недовольство по этому поводу. – Потом мы должны найти того, кто называет себя Пророком Лорда Дракона. – Что тоже наверняка сопряжено со множеством осложнений; о Масиме ничего не было слышно, пока он не поставил на дыбы всю страну. – С этим Пророком возникли кое-какие трудности. Нужно растолковать ему, что Ранд ал’Тор не желает, чтобы его признавали из страха. И Пророк, и его приверженцы могут вместе с нами следовать за Лордом Драконом.
А если понадобится, мы припугнем Масиму так, что он выскочит из штанов, мысленно добавил Перрин и криво улыбнулся.
На него обрушились бурные приветственные крики. Люди кричали, что пригонят этого Пророка в Кайриэн к Лорду Дракону; даже конюхи и возницы присоединились к остальным. Перрин понадеялся, что места здесь пустынные. И все же он молился про себя, чтобы никто их не услышал, даже случайно, но еще горячее он молился о том, чтобы все прошло гладко и быстро. Чем скорее он получит возможность увезти Фэйли как можно дальше от Берелейн, тем лучше. Он та’верен, но пока это не принесло ему ничего, кроме беспокойства; может, хоть раз это послужит доброму делу?
Глава 28
ХЛЕБ И СЫР
Мэт знал, что необходимость перебираться в Таразинский Дворец доставит ему множество хлопот. Можно, конечно, и отказаться. Однако он считал, что нельзя руководствоваться тем, как ведут себя растреклятые игральные кости у него в голове, ведь обычно, когда они останавливались, было слишком поздно чего-то не делать. А между тем этот вопрос очень его интересовал. Ведь не просто так, в конце концов, они вертятся? И не по собственной прихоти останавливаются? Что-то же это означает? Но Мэту в очередной раз захотелось, чтобы в тот давно минувший день он схватил свое любопытство за глотку и придушил его.
Когда Найнив с Илэйн ушли и он сумел унять боль в раскалывающейся голове, Мэт сообщил своим людям, что перебирается во дворец. Все, казалось, сочли это совершенно нормальным. Он считал своим долгом подготовить их, но в этом, как выяснилось, не было необходимости.
– Прекрасно, милорд, – пробормотал Нерим, помогая Мэту натягивать сапоги. – Наконец-то милорд поселится в приличном месте. Замечательно! – На мгновение лицо Нерима утратило обычное скорбное выражение. Правда, лишь на мгновение. – Я почищу красную куртку милорда; голубую милорд сильно запятнал вином.
Мэт нетерпеливо ждал, потом надел куртку и спустился в зал.
– Айз Седай? – пробормотал Налесин, просовывая голову в ворот чистой рубахи. Лопин, его толстый слуга, суетливо вертелся у него за спиной. – Гори моя душа вечным огнем, я не очень-то люблю Айз Седай, но... Дворец Таразин, Мэт!
Мэт поморщился; мало того, что этот парень способен в одиночку выдуть бочонок бренди и наутро чувствовать себя отлично, он еще смеет так ухмыляться!
– Ах, Мэт, теперь мы можем забыть о костях, будем играть в карты с людьми нашего круга. – Налесин имел в виду придворных, поскольку только они и могли позволить себе играть, не считая зажиточных торговцев, которые недолго оставались таковыми, если пытались ставить на равных с вельможами. Налесин радостно потирал руки, пока Лопин расправлял его кружева; даже борода, казалось, топорщилась с каким-то особенным энтузиазмом. – Шелковые простыни, – пробормотал он.