Корона пастуха

Пратчетт Терри Дэвид Джон

– Роб Всякограб, - стальной взгляд Тиффани пригвоздил Фигла к земле.
– Помнишь великучую каргу? Матушку Ветровоск? Хочешь, чтобы ее тень возвернулась, чтобы... сказать тебе, что она будет делать во веки веков?

Многоголосый стон разнесся над поляной, и Вулли Валенок попятился, всхлипывая.

– Поймите, это то, что мы, карги, должны сделать сами.
– Тиффани решительно повернулась к Нянюшке Ягг.
– Куда мы направимся, Нянюшка?

– Эсме приметила себе местечко в лесу, где хотела бы лежать, - ответила Нянюшка.
– Пойдем, я покажу, где это.

Сад

Матушки Ветровоск вплотную примыкал к лесу, но путь в чащу к месту, где из земли торчала палка с привязанной красной лентой, показался бесконечным.

Нянюшка подала Тиффани лопату, и они принялись копать в четыре руки. Это была тяжелая работа, но утренний воздух был прохладен, а в месте, выбранном Матушкой, почва была рыхлой и мягкой.

Когда могила была вырыта - в основном, усилиями Тиффани, надо отметить; - Нянюшка Ягг, смахнув со лба бисеринки пота, оперлась на черенок лопаты и отхлебнула из бутыли, пока Тиффани откатила тачку назад. Вместе они уложили плетеный гроб в яму и отступили на шаг.

Молча и торжественно они склонились перед могилой Матушки, а затем снова взялись за лопаты и принялись засыпать яму. Земля сыпалась по плетеной корзине, пока не скрыла ее целиком, и Тиффани продолжала смотреть, как струятся частички почвы, пока они не замерли совсем.

Разравнивая холмик земли, Нянюшка сказала, будто Матушка говорила ей, что не хочет ни урн, ни памятников, и определенно ей не по душе надгробные плиты.

– Определенно, здесь нужен камень, - сказала Тиффани.
– Вы же знаете, как мыши и барсуки роют землю. Даже если мы будем точно знать, что кости не ее, я хочу быть уверена, что они ничего не выкопали, пока...
– она заколебалась.

– Пока не настанет конец времен?
– хмыкнула Нянюшка.
– Слушай, Тифф, Эсме говаривала: если хочешь увидеть Эсмеральду Ветровоск, просто посмотри вокруг. Она здесь. Нас, ведьм, долго не оплакивают. Нам хватает счастливых воспоминаний - вот о них и стоит заботиться.

Воспоминания о Бабуле Болит вдруг озарили сознание Тиффани. Бабуля не была ведьмой - хотя Ветровоск очень интересовалась ею, - но, когда Бабуля Болит умерла, ее пастуший фургончик сожгли, а ее кости погрузили в холмы на шесть футов в мел. Потом дерн уложили на место, и только железные колеса фургончика до сих пор обозначали это место, священное место воспоминаний. И не только для Тиффани. Не было пастуха, который прошел бы мимо, не взглянув в небо с мыслью о Бабуле Болит, которая бродила по этим холмам, ночь за ночью, и ее фонарь чертил зигзаги в темноте. Ее одобрительный кивок на Мелу стоил целого мира.

Это место в лесу станет таким же, поняла Тиффани. Благословенным. Это хороший день для таких вещей, подумала Тиффани, если вообще существует такая вещь, как хороший день, чтобы умереть и быть похороненным.

А птицы пели над головой, и мягко шелестел подлесок, и все звуки леса, говорившие о том, что жизнь продолжается, сплетались с голосами умерших в единый лесной реквием.

Весь лес пел в честь Матушки Ветровоск.

Подкралась лиса, склонилась на миг и порскнула прочь, когда притопал кабан с целым семейством

поросят. Барсук, не обращая никакого внимания на тех, кто явился раньше, уселся неподалеку. Тиффани с изумлением смотрела, как звери один за другим занимают места у могилы, словно домашние питомцы.

Где теперь Матушка? Может ли часть ее все еще находиться... здесь?.. Тиффани подскочила, когда что-то коснулось ее плеча, но это был всего лишь древесный лист. Глубоко в душе она ответила на этот вопрос: где теперь Матушка Ветровоск?

Она здесь - и везде.

К удивлению Тиффани, Нянюшка тихо плакала. Глотнув еще из кувшина, она вытерла глаза.

– Плач иногда помогает, - сказала она.
– Нет стыда в том, чтобы плакать о тех, кого мы любим. Порою, вспоминая своих мужей, я пророню слезинку или две. Воспоминания - это настоящее сокровище, и негоже, чтобы они причиняли нам боль.

– А сколько у вас было мужей, Нянюшка?
– спросила Тиффани.

Нянюшка задумалась.

– Моих собственных - три, а уж остальных не перечесть.
– Она улыбнулась, должно быть, вспоминая особенно любимого мужа. Обратив свой взор в прошлое, она внезапно снова повеселела.

– Давай, Тифф, - сказала она, - пойдем домой. Как я всегда говорила, приличные поминки сами по себе не случаются.

– Как вы думаете, что будет дальше?
– спросила Тиффани, пока они шагали назад к домику.

Нянюшка покосилась на Тиффани:

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, Матушка ведь не считалась главной ведьмой... К тому же, она...

– Тифф, ты же знаешь, что не существует такой вещи, как главная ведьма.

– Да, но... Если Матушки больше нет... Кто теперь станет не-главной-ведьмой?

– На меня намекаешь?
– засмеялась Нянюшка.
– Нет, Тифф. Моя жизнь и так прекрасна. Полно детей, полно мужей, веселья хоть отбавляй, так что, по меркам ведьм, у меня все замечательно. Но я никогда даже не думала о том, чтобы занять место Эсме. Никогда.

– Тогда кто? Кто-то ведь должен.

Нянюшка нахмурилась:

– Матушка никогда не говорила, будто она лучше других в чем-то разбирается. Она просто давала людям понять, как будет лучше, а уж решали они сами. Помяни мои слова, скоро все лучшие ведьмы соберутся, чтобы обо всем этом поговорить, но я-то знаю, кого бы выбрала сама Матушка, - да я и сама сделала бы так же.
– Нянюшка выразительно взглянула на Тиффани.
– Это ты, Тифф. Эсме оставила тебе домик. Более того, тебе придется заменить Матушку Ветровоск, пока этого не сделала какая-нибудь невежда!

– Но... Но я не могу! У ведьм не бывает главных. Вы же сами сказали, Нянюшка.

– Точно.
– кивнула Нянюшка.
– И тебе нужно стать той чертовой главной, которой у нас не бывает. И не надо на меня так смотреть, Тиффани Болит. Просто поразмысли над этим. Ты не пыталась заслужить этого, но заслужила, и если ты мне не веришь, то поверь Матушке Ветровоск. Она говорила, что ты единственная ведьма, которая может прийти ей на смену, говорила так с тех пор, как ты бежала вслед за той зайчихой.