Корона полуночи

Маас Сара Дж.

«Ты имела в виду, не захотели бы таких правителей, как мы».

А Шаол внизу кружил и кружил Селену.

— Я уже решил: не буду им мешать, — тихо признался Дорин.

Сегодня утром он проснулся и ощутил легкость, которую уже давно не испытывал.

Нехемия кивнула. Золото и камни в ее волосах красиво переливались.

— Тогда я говорю вам спасибо за это.

Принцесса снова разглядывала невидимый символ на окне.

— Ваш двоюродный брат Рулан говорил мне… Ваш отец одобрил предложение советника Мюльсона расширить поселение в Калакулле.

Советник считает, что там может работать больше… людей.

Дорин сохранял на лице бесстрастие. Слишком много посторонних глаз смотрели на них.

— Рулан вам так и сказал?

Нехемия кивнула:

— Он хочет, чтобы я передала своему отцу… что поддерживаю эти предложения. И убедила отца не противиться расширению каторги. Я отказалась. Завтра будет заседание королевского совета. Голосование по предложениям Мюльсона. Меня туда не пустят.

Дорин шумно выдохнул:

— Рулан не имеет на это права. И остальные советники тоже.

— Вы смогли бы им помешать? — Темные глаза эйлуэйской принцессы внимательно смотрели на Дорина. — Вы будете на заседании. Поговорите со своим отцом. Убедите других голосовать против.

Кроме Селены, никто не решался говорить с ним столь откровенно. Но смелость принцессы натолкнулась на его короткое:

— Не могу.

Дорин покраснел, но он говорил правду. Если он выступит против расширения Калакуллы, это навлечет беду и на него, и на Нехемию. Он и так с трудом убедил отца оставить Нехемию в покое. Заговорив о Калакулле, он окажется перед выбором, и этот выбор может уничтожить все, что у него есть.

— Не можете или не хотите?

Дорин вздохнул, приготовившись ответить, но принцесса его опередила:

— Если бы Селену отправили в Калакуллу, вы бы ее освободили? Вы бы попытались закрыть эту каторгу? Когда вы забирали ее из Эндовьера, вы подумали о тысячах других узников, оставшихся там?

Он думал о них. Но опять-таки, что он мог сделать?

— В Калакулле и Эндовьере гробят ни в чем не повинных людей. Они умирают тысячами. Расспросите Селену, принц. Она расскажет о могилах, которые они копали. У нее на спине остались шрамы. Но все это пустяки в сравнении с тяготами остальных узников.

Либо он привык к ее акценту, либо… Дорин мог поклясться, что теперь Нехемия говорила гораздо свободнее и правильнее.

Селена и Шаол перестали танцевать и теперь о чем-то говорили.

— Если бы Селену снова отправили на каторгу, вы бы стали добиваться ее освобождения?

— Конечно стал бы, — ответил принц, не совсем понимая, куда клонит Нехемия. — Но это сложно.

— Ничего сложного. Это вопрос выбора: правильного или неправильного. У рабов на каторге тоже есть те, кто их любит не меньше, чем вы — мою подругу.

Дорин огляделся по сторонам. Придворные дамы, закрываясь веерами, внимательно следили за ним и Нехемией. Даже мать заметила чрезмерную продолжительность их беседы. Селена вновь заняла свой пост возле колонны. Шаол, воспользовавшись боковым входом, вернулся в нишу. Лицо капитана было бледным, словно он и не кружился в танце.

— Бальный

зал не лучшее место для подобных разговоров, — сказал Дорин.

Нехемия пристально посмотрела на него, потом кивнула:

— Принц, в вас есть сила. Намного больше силы, чем вы думаете.

Она что-то начертила у него на груди. Придворные дамы шумно заахали. Нехемия видела только Дорина.

— Сейчас эта сила спит, — шепотом продолжала она, касаясь его сердца. — Когда придет время и она проснется, не бойтесь.

Нехемия убрала руку и наградила принца печальной улыбкой:

— Когда придет время, я вам помогу.

Она пошла в зал. Придворные расступались, давая ей пройти. Дорин смотрел ей вслед, пытаясь понять смысл ее последних слов.

Ему показалось, будто что-то древнее, спящее у него глубоко внутри, от этих слов приоткрыло один глаз. Но что?

Глава 18

Селена сидела в гостиной дома Аркера и хмуро поглядывала на пылающий камин. На низком мраморном столике стоял принесенный дворецким чай и угощение. К чаю она не притронулась, однако не могла удержаться и слопала два слоеных пирожных с кремом и кусок шоколадного торта. Дворецкий уверял ее, что хозяин вернется с минуты на минуту. Можно было бы явиться и позже, но болтаться по морозным улицам ей не хотелось. После вчерашнего караула (тоже на холоде) Селена чувствовала себя изможденной. И потом, ей нужно было чем-то отвлечься от мыслей о вчерашних танцах с Шаолом.

Потанцевав с нею, Шаол довольно суровым тоном заявил, что, если она еще раз самовольно оставит пост, он сделает прорубь в одном из прудов и запихнет ее туда с головой. А потом, словно и не было удивительного танца, от которого у нее подгибались колени, капитан вернулся в замок, оставив ее мерзнуть возле колонны. Утром, во время пробежки, он ни словом не обмолвился о вчерашнем. Может, она просто придумала все это? Говорят, тех, кто замерзает, посещают удивительные видения.

На их первом уроке с Нехемией Селена была рассеянна, и принцесса отчитывала ее, как нерадивую школьницу. Ее злил сложный и какой-то бессмысленный язык. Селена знала несколько языков и могла объясниться там, где не понимали адарланского или не желали говорить на языке завоевателей. Но «знаки Вэрда» были совершенно иными. Селена пыталась их постичь, одновременно пытаясь постичь лабиринт, звавшийся Шаолом Эстфолом. Задача была непосильной.

Хлопнула входная дверь. Послышались приглушенные голоса, торопливые шаги. В гостиную вошел улыбающийся Аркер.

— Мне нужно несколько минут, чтобы привести себя в порядок, — сказал он.

— Излишне, — ответила Селена и встала. — Я пришла не для долгих разговоров.

Зеленые глаза Аркера сверкнули. Он плотно закрыл отделанную красным деревом дверь и стал расхаживать перед камином.

— Сядь, — велела Селена, забыв, что находится в чужом доме.

Аркер не возражал. Он послушно опустился в кресло, стоявшее напротив диванчика. Лицо куртизана раскраснелось от мороза, отчего его глаза казались еще зеленее.