Корона с шипами
Шрифт:
Но святые отцы отказали королю. Его предложение было противно их совести. Изумленный их несговорчивостью и равнодушием к его угрозам, Хирэк обещал в обмен на Корону даровать Острову неслыханные привилегии. Сохраните мне Корону с шипами, сказал он, и, пока существует на свете хотя бы память о Гэризонском государстве, наша страна будет защищать Остров от всех завоевателей. Монастырь не будет облагаться данью, а мои гонцы спокойно покинут Остров и никогда не вернутся, разве что по вашему зову. Я клянусь в этом всею кровью, что пролила Корона с шипами.
И
Тем временем самые одаренные каллиграфы принялись за работу. Им надлежало выполнить данное Хирэку обещание — сохранить для него Корону с шипами. Шесть месяцев брат Илфейлен разрабатывал узоры, с помощью которых можно удержать эфемеру на одном месте. Он изобретал новые формы и образы и наконец на шестой месяц пришел к выводу, что единственный способ — брать узоры, заключенные в самом Венце. Корона сделана из переплетающихся золотых нитей, и на каждой выгравирован особый узор. Мне самому не приходилось видеть ее, но я не сомневаюсь, что эти фигуры и символы наделены огромной силой.
Слушая Аввакуса, Тесса разглядывала кольцо на свет. Золотые нити были абсолютно гладкими. На металле ничего не выгравировано.
— Илфейлен решил, что готов приступить к рисованию узора, и предстал перед Хнрэком. К тому времени король превратился в одержимого. Не смыкая глаз, он денно и нощно караулил свою Корону. А если и засыпал, то не иначе как положив ее на грудь, в окружении слуг, которые должны были следить, не произойдет ли каких изменений, и в случае чего немедленно разбудить короля. Как только Илфейлен явился к нему, Хирэк велел писцу немедленно браться за дело. Пять дней и пять ночей трудился Илфейлен — и создал клетку для Короны с шипами.
Своими кистями и красками он поставил под сомнение всю магию Распада. Корону с шипами, величайшую эфемеру, что переходила из мира в мир, как шлюха от одного любовника к другому, он превратил в пришпиленное булавкой насекомое. Он взнуздал и покорил ее.
Невероятные вещи творились в эти пять дней. Луна не показывалась на небе, кобылы жеребились раньше положенного им срока, невиданной высоты волны бились о берег, вода переливалась через края колодцев. Дети заболевали желтухой, а старики умирали от водянки.
Илфейлен выполнил свою задачу: он приковал Корону с шипами к земле. Когда он кончил, некогда могущественная эфемера мало чем отличалась от впряженного в плуг вола, который осужден год за годом, снова и снова вспахивать одно и то же поле.
Аввакус кончил свой рассказ. Секунда за секундой проходили в молчании. Так бывает в театре, когда последняя реплика произнесена и актеры застывают на своих местах и ждут отклика зрителей.
Наконец Тесса не выдержала.
— Итак, Корона осталась в Гэризоне. — Она вдруг почувствовала, что устала сидеть, и попыталась подняться на ноги. Боль пронзила правую ногу. Колотая рана на голени раскрылась, и кровь потекла по лодыжке. Собственная слабость так разозлила ее, что Тесса все
— Что сталось с нарисованным Илфейленом узором?
Аввакус издал чудной звук — что-то среднее между сдавленным смехом и рыданием.
— Молодец, девочка! Ты всегда попадаешь точно в яблочко. — Он провел рукой по красиво подстриженным волосам. — Пергамент с нарисованным на нем узором положили в свинцовый ящик и похоронили его где-то в Вейзахе. Могилу рыли три человека. Все они были убиты раньше, чем успели вычистить грязь из-под ногтей.
Слово могила в устах Аввакуса прозвучало столь зловеще, что Тесса вздрогнула.
— А копию с него не сняли?
— Копию? — Аввакус так энергично замотал головой, что она, казалось, вот-вот оторвется. — Нет, конечно. Хирэк с самого начала наложил на это строжайший запрет. Соглядатаи ходили за Илфейленом по пятам. Каждый вечер перед уходом из скриптория его обыскивали с ног до головы, отбирали перья и кисти, тщательно осматривали спальню и проверяли каждый лист пергамента — нет ли где дырочек, не нанесен ли на него контур рисунка. Нет, Илфейлен не смог бы изготовить копию.
— Наброски тоже не сохранились?
— Все наброски Илфейлен делал на вощеных дощечках. Хирэк настаивал на том, чтобы пергамент для этих целей не использовался. После окончания работы король лично, стоя у писца за спиной, проследил, чтобы Илфейлен растопил воск на всех дощечках. Их было больше двух дюжин.
Тесса с минуту подумала, а потом спросила:
— Две дюжины дощечек — немалая обуза, когда предстоит дальняя дорога. У Илфейлена был помощник?
— Да. Иначе мы бы не узнали подробностей этой истории. Помощник вел дневник. Он описал путь своего мастера от Гэризона и обратно. Он записывал, где они останавливались по дороге, что ели и все такое прочее.
— А было там что-нибудь про сам узор, про изображение Короны с шипами?
— Немного. Я тебе почти все рассказал. За помощником Илфейлена тоже присматривали. Он не смел упоминать в своем дневнике никаких деталей узора.
У Тессы подгибались ноги. Она уже не помнила, зачем ей понадобилось встать, и сейчас с облегчением опустилась на пол. Причем опустилась так неудачно, что подвернула лодыжку. Вдобавок ее мучила жажда, но просить Аввакуса дать ей что-нибудь попить не хотелось: старик опять стал бы пичкать ее своим лечебным зельем.
— Но описание поездки Илфейлена все же сохранилось?
Пока Тесса стояла, прислонившись к стене, а потом вновь устраивалась на полу, Аввакус сидел неподвижно, скрестив ноги. Тесса подумала, что старик, наверное, привык подолгу оставаться в одном положении.
— К сожалению, записи не сохранились. В прошлом году в западной башне монастыря случился пожар, и многие книги и свитки погибли в огне.
Дальнейшие расспросы ни к чему не приведут. Копий узора нет. Описаний, даже самых приблизительных, тоже нет. Тесса глубоко вздохнула. Если узор привязал Корону к земле, значит, нужен другой узор, чтобы освободить ее. Узор, точно повторяющий все детали и особенности первого, но при этом — с каким-то неожиданным поворотом, вывертом.