Корона жигана
Шрифт:
Дзержинский мог позвонить по телефону и лично отдать распоряжение, но этого не произошло. Председатель ВЧК отправил депешу. Так он поступал всегда, когда дело было исключительной важности. На это же обстоятельство указывало и то, что принес ее не обычный рассыльный, довольствовавшийся казенным пайком, а человек служивый, при оружии.
Подобрать квартиру вблизи Лубянки было непросто. Самому Кравчуку приходилось минут тридцать трястись на трамвае. Правда, его часто возил Степаныч на служебном автомобиле. А многие рядовые сотрудники и вовсе проживали на московских окраинах, добираясь до места службы на перекладных.
Ладно, решим! Близ Лубянки еще предостаточно проживает
Еще сегодня утром Кравчук полагал, что его могут оставить в должности начальника Московского уголовного розыска, как-никак за последние два месяца разгул преступности в городе удалось заметно сбить. Но, видно, не суждено, наверху посчитали по-другому. Поскребло немного в душе, да и отпустило. Придется расставаться с кабинетом, к которому он уже успел привыкнуть.
Хотя у Кравчука и теплилась надежда, что со временем приставка «исполняющий обязанности» отпадет сама собой, но трудно было не согласиться с тем, что фигура Сарычева будет помасштабнее. И, собственно, не было ничего удивительного в том, что сам Дзержинский занялся его назначением. Только за последние полгода Сарычев сумел ликвидировать четыре крупные банды, не считая множества мелких, и, как рассказывают, едва ли не в каждой малине он имел своих людей, успешно подрывавших авторитет главарей. В результате многие банды рассыпались сами собой. Знающие люди говорили, что характер у Сарычева крутой и даже к самым незначительным возражениям он относился как к личным оскорблениям. Как бы там ни было, но Сарычев был почти легендой, и Кравчук всерьез заволновался: а сумеет ли он сам сработаться с новым начальством?
В первую очередь Сарычев наверняка потребует подробнейшего отчета о криминальной обстановке в городе. А она, прямо надо сказать, далеко не блестящая, хотя сдвиги в положительную сторону явно обозначились. Десять дней назад был ограблен и убит ювелир Соколов. Что самое ужасное, налетчики не пожалели даже малолетних детей, истыкав их кинжалами. А в прошлую пятницу у себя на даче был застрелен директор ресторана «Новая жизнь». Грабители поживились на сумму примерно в полтора миллиона рублей. По агентурным данным, в обоих налетах участвовала банда жигана Кирьяна, отличавшаяся особой жестокостью. Свидетелей он, как правило, не оставлял, а потому зацепить его было трудно. Был момент, когда Кравчуку казалось, что он подобрался к главарю особенно близко. Он даже разрабатывал план его захвата, но агент, внедренный в банду Кравчука, вдруг перестал выходить на связь. А несколькими днями позже в приемной Лубянки был оставлен обыкновенный холщовый мешок, в котором обнаружилась голова пропавшего агента. При ней была найдена записка: «Так будем поступать с каждым легавым».
А буквально пару дней назад была вырезана семья часового мастера с Большой Дмитровки. Тут уже действовал не жиган Кирьян, а уркаган Петя Кроха, прозванный столь ласково за свой немалый рост. В криминальном мире он был личностью известной, в первый раз попал на каторгу за грабеж еще при Николае Втором. После этого он был судим еще семь раз, а в предпоследний раз сумел убежать из тюрьмы.
Уркаганы с жиганами не ладили.
Уркачи считали себя носителями воровской идеи. Почти каждый из них побывал на царской каторге, был знаком с арестантскими ротами, где издавна существовали свои традиции. За уркаганами была едва ли не многовековая школа разбоя с отлаженным до мелочей рынком сбыта. Жиганы были явлением новым и во многом непонятным. В жиганы попадала самая разношерстная публика: от разорившихся нэпманов до бывших красноармейцев. И поди догадайся,
Два месяца назад Кравчуку удалось столкнуть между собой банду уркаганов и шайку жиганов. Через своего агента он дал наколку уркаганам о том, что в одной швейной мастерской лежит несколько тонн мануфактуры. Эту же информацию другой агент сообщил и жиганам, которые оказались пооборотистее и сумели увести жирный кусок из-под носа урок. И пока банды резали друг друга, мануфактуру удалось перехватить и переправить в надежное место.
Эту операцию Кравчук считал наиболее удачной, — чем ожесточеннее будет резня между преступниками, тем меньше работы придется выполнять уголовному розыску.
Ближе к обеду Кравчук созвал личный состав к себе в кабинет. Оперативниками работала в основном молодежь, еще не успевшая скинуть с себя солдатских шинелей. Опыта у парней было маловато, зато его недостаток сполна компенсировался неимоверным рвением. В сущности, они были еще мальчишками, им лишь бы побегать по дворам да по чердакам да попалить вдоволь из наганов.
Но дисциплину знают и приказы выполнять умеют.
С минуту Кравчук молчал, постукивая карандашом по столу да разглядывая молодые, но серьезные лица своих подчиненных, а потом негромко заговорил:
— Сегодня утром я получил депешу… от товарища Дзержинского. Назначен новый начальник уголовного розыска, — как ни всматривался Кравчук, но недоумения на лицах сотрудников не обнаружил. Впрочем, какое им дело, кто займет командирское место. Парни терпеливо тянут свою лямку. Им совершенно нет никакого дела до карьерного роста своего непосредственного начальника. Любое назначение они воспримут как данность. С таким же безразличием они отнесутся к наступившим сумеркам или к моросящему дождю. — Это товарищ Сарычев. Сам он из Питера, боевой, очень грамотный товарищ. В Питере о нем легенды ходят. Думаю, что и здесь он окажется на своем месте.
— Когда он должен прибыть?
Вопрос задал оперуполномоченный Петр Замаров, худощавый, жилистый парень. Замаров — парень любознательный, за его плечами четыре класса гимназии, по существу, он считался едва ли не самым образованным человеком в их команде. Его бы двигать дальше, да мешает соцпроисхождение — из дворян, да еще каких-то древних…
— Со дня на день… Если не завтра, так уж послезавтра — это наверняка. Вопросы еще есть, товарищи?
— А кто будет его заместителем?
Кравчук перевел взгляд. Спрашивал Кондрашов, один из самых опытных оперов. Кравчук постарался сохранить невозмутимость.
— Мне сложно говорить об этом. Но, судя по положению дел, скорее всего заместителем останусь я. — Он посмотрел на часы, давая понять, что время ограничено, и твердо произнес: — А теперь давайте за работу, товарищи.
Хватит на сегодня неприятных вопросов.
— Ане боишься? — неожиданно спросила Елизавета, повернувшись к Фомичу.
В комнате горела свеча, отчего лицо мадам Трегубовой показалось ему зловещим, будто и не с бабой лежал, а под боком у лешачихи грелся. На секунду Фомича пробрал самый настоящий страх. На Хитровке рассказывали, что лет десять назад Елизавета Михайловна держала комнаты для богатеньких постояльцев и порой после обильного ужина многих из них приходилось нести на погост. Так что попробуй разберись, какие черные мысли бродят в ее ухоженной головушке.