Коронатор (Делатель королей) (другая редакция)
Шрифт:
– Ваше высочество! Святые угодники, в такой час?..
Она так растерялась, что присела в реверансе, глядя в зеркало, спиной к принцессе.
– Разве вы не получили известия, что я осталась в Савое? А там заведено вставать к ранней мессе.
Анна поспешила пройти в свои апартаменты.
Как сумрачно и мертво было в ее опочивальне! В полумраке мерцала позолота на вздыбленных грифонах у полога кровати, из темной пасти камина веяло холодом остывшей золы. Анна вдруг почувствовала, как ее клонит в сон и встряхнула головой. Нет, нет, сначала необходимо написать отцу.
Она взяла в руки перо и задумалась. Филип из любви к ней поведал об измене герцога Кларенса, но не может же она сказать отцу, от кого получила столь важные сведения! Подобное обвинение
Она провела кончиком пера по лицу, открыла изящную, выполненную в форме часовни крышку чеканной чернильницы и, обмакнув перо, вывела на листе надушенной мускатом бумаги: « Наnnibal ad portas!» [35]
Отец поймет, что это сигнал опасности. Но разве он и сам не знает, что Эдуард готовится к вторжению? И если отец не спешит в Лондон, а разъезжает по крепостям и гарнизонам, значит, он обо всем знает не хуже ее. Нет, ей следует предупредить его совсем о другом – о Кларенсе.
35
«Ганнибал у ворот!» ( лат.), то есть опасность близка (из Цицерона).
Анна придвинула новый лист пергамента и написала: « Lupus pilum mulat, non mentem» [36] .
Однако разве для Уорвика не очевидно, что любой из его окружения может оказаться предателем? Нет, необходимо точное указание. И, взяв третий лист, Анна вывела: « Тu quoque, Brute!» [37]
Брута считали сыном Цезаря, Уорвик также часто называл Кларенса сыном, и существует ли более яркий символ предательства, чем этот взлелеянный и возвеличенный Цезарем республиканец, примкнувший к заговорщикам? Пожалуй, эта фраза гораздо удачнее, но поймет ли Уорвик, отчего его дочь выдвигает такое обвинение против мужа сестры?
36
«Волк меняет шкуру, но не душу» ( лат.).
37
«И ты, Брут» ( лат.).
Анна зевнула и откинулась в кресле. Нет, видимо, придется изложить все, как есть. Но такое послание можно доверить только надежному человеку, а такого в своем окружении она не могла припомнить. Большинство ее приближенных прежде служили супруге Эдуарда Йорка и наверняка так же преданно клялись ей в верности, как и нынешней принцессе Уэльской… Но кого этим теперь удивишь!
Анна поднялась и побрела к ложу. Все равно она сейчас не в состоянии сосредоточиться. Она подумает обо всем потом… Потом, когда поспит хоть пару часов…
Но уже через час ее разбудила взволнованная леди Блаун.
– Ваше высочество! Леди Анна! Проснитесь же! Вас требует к себе король!
Анна со сна поначалу ничего не могла понять, но, когда смысл сказанного дошел до нее, она села и начала послушно одеваться. Генрих Ланкастер редко посылал за ней. И никогда – срочно.
– Камердинер его высочества лорд Лэтимер ждет за дверью, – скороговоркой твердила
Через несколько минут, причесанная и умытая, Анна поднялась по лестнице в молельню короля.
– Принцесса Уэльская, государь, – с поклоном молвил камердинер.
Не поднимаясь с колен, Генрих сделал знак и продолжал молитву. Лорд Лэтимер вышел, и Анна осталась наедине с королем. Она видела его склоненную перед распятием фигуру, его поникшие хилые плечи под серым бархатом просторного упланда [38] , темную с проседью голову. Анна ничего не могла понять. Король никогда не тревожил ее в такую рань. Что же случилось? В глубине души она испытывала тревогу. Король безумен и нелегко предсказать ход его мыслей. Порой он сутки напролет не вставал с колен, а иной раз любил внезапно одеться в дорогие одежды, призывал чтецов, велел им читать ему его любимый «Рассказ мельника» [39] и хохотал до слез. За этим следовала власяница, король подвергал себя бичеванию, тратил огромные суммы на монастыри, а наутро слуги находили его забившимся в темный угол и твердящим, что из камина выглядывает нечистый, гримасничает и показывает ему срамные места.
38
Упланд – верхняя мужская одежда, как правило распашная, часто с опояской.
39
«Рассказ мельника» – новелла английского поэта Джеффри Чосера (1340?—1400) из сборника «Кентерберийские рассказы».
Король продолжал молиться. Тогда Анна опустилась позади него на колени и принялась читать «Раter noster» [40] . Неожиданно король повернулся к ней. Лицо его потемнело и было суровым. Анна, не поднимая глаз, продолжала молиться.
Когда она закончила, Генрих приблизился к ней и подал ей руку. Анна взглянула на него и испугалась странного блеска в его глазах.
– Ваше величество…
– Так красива, – тихо сказал Генрих. – Похожа на статую Мадонны в церкви Марии Заречной. Но, как известно, fronti nulla fides [41] . И эта девочка со взглядом ангела – сам нечистый!
40
«Отче наш» ( лат.).
41
Наружность обманчива ( лат.).
Последние слова он почти выкрикнул. Губы его побелели, лицо исказилось гневом.
– Следуйте за мной, Анна, – едва владея собой, проговорил он, – ибо нельзя говорить о подобном там, где молятся.
Он провел ее в небольшую светлую горницу. Здесь на выложенном плитами полу лежал пестрый ковер, но в остальном убранство поражало своей неказистостью. Простая, даже грубая мебель, пюпитр с раскрытой книгой у окна, застланный овчиной ларь, в котором король хранил свои книги. Стенной росписи или гобеленов не было, зато напротив окна висела большая карта мира, составленная в 1459 году Фра Майро – с Иерусалимом в центре и Сибирью где-то внизу.
– Где вы были этой ночью, миледи? – строго спросил Генрих Ланкастер, не давая невестке опомниться.
Анна замерла, не в силах вымолвить ни слова.
– Я спрашиваю, где вы были после того, как покинули дворец Савой?
Анна вдруг ощутила такой страх, что стало трудно дышать. Земля уходила из-под ног. Позор, судебный процесс, расторжение брака, ссылка, заточение, а главное, презрение и гнев отца – все это так живо предстало перед ней, что она оказалась на грани обморока.