Коронованный рыцарь
Шрифт:
Жена держала его в черном теле и из доходов со своих имений ничего не давала мужу.
Последнему же хотелось жить, как подобало брату любимца Екатерины, петербургского сановника.
Он и открыл — без объявления — картежный дом.
Картежное ремесло приносит большие выгоды, при случаях бывают и неудачи, но от неудач терпят гости.
Иван же Петрович никогда в убытке не был.
Он, по праву хозяина, давал благородным людям для благородных занятий приют, был у всех игроков в доле и, кроме того, сбор за карты покрывал все расходы на содержание дома, угощение, прислугу и прочее.
В кабаках, трактирах, в игорных домах, в домах знатных вельмож, князей, графов, министров, для тех, у кого есть деньги, всегда открыты двери, всегда и все им рады.
Можно смело утверждать, что даже святейший папа с утонченной любезностью принял бы в Ватикане еврея Ротшильда, если бы этому врагу учения Христова заблагорассудилось удостоить его святейшество посещением, и в таковом поступке святейшего папы ничего не было бы предосудительного, ровно ничего.
После этого не удивительно, что в доме Ивана Петровича можно было встретиться с такого рода людьми, которых во многих других домах даже снисходительной Москвы не принимали.
Во главе таких людей стоял отставной майор Павел Никитич Каверин.
Московский Дон-Жуан, слава о котором гремела из конца в конец первопрестольной столицы, высокого роста, атлетически сложенный красавец, он, без всяких средств, ухитрялся жить роскошно, равняться с богачами-баричами и вращаться в московском beumonde.
В продолжении трех или четырех лет он успел разорить, более полдюжины богатых женщин и его репутация развратника была упрочена в обществе.
Брат жены Ивана Петровича, Петр Александрович Корсаков, богач, оставил после себя побочных сына и дочь, обеспечив на будущее время жизнь их надежным и значительным состоянием.
После трагической его смерти — он был убит — дети эти поступили под опеку и покровительство в дом Архаровых.
Анна Петровна, бесфамильная дочь Корсакова, была редкой красоты девушка, отлично образованная, одаренная талантами, с большим умом и с большою неопытностью.
Отец ее не щадил ничего, платил большие деньги за учение Анны Петровны.
Она все переняла, чему ее учили, казалась прелестным ангелом и действительно была ангел по врожденному расположению к добру, но ей не были даны правила нравственности. И от кого было получить их: она была сирота, она не знала матери.
Павел Никитич Каверин в доме Архарова израсходовал пол-дюжину состояний, перешедших к нему от благотворительных дательниц, по благопроизвольному со стороны их побуждению.
Хитрый, ловкий, красивый отставной майор скоро понравился всем в доме Архарова, все его полюбили, он сделался душой общества, без него было скучно.
Невинная, неопытная, но прекрасная, как ангел, Анна Петровна скоро сделалась его жертвой, попала, как птичка в расставленные ей сети.
Ее выдали в замужество за Каверина. Девятьсот душ крестьян, приобретенных на ее имя, полсотню тысяч наличных денег принесла она ему с собою в приданое. Каверин зажил, что называется, барином.
Но моту этого хватило ненадолго. Не прошло и двух лет после свадьбы, все деньги были истрачены, а хотя недвижимое имение числилось за Анной Петровной, но было покрыто неоплатными долгами.
Надобно было жить, и по сделанной привычке жить роскошно, по-барски.
Надобно было искать службу, которая бы доставляла средства для роскошной жизни.
Что могло быть лучше службы полицейской?
В то время, когда супруг Анны Петровны очутился в таком положении и стал приискивать себе службу, прибыл в Москву погулять и позабыться сладострастный Валериан Зубов, человек тех качеств, какими был обильно одарен и Каверен.
Рыбак рыбака видит издалека. Зубов и Каверин вскоре сделались приятелями, несмотря на разницу в их общественном положении.
Этому, главным образом, способствовала красота Анны Петровны.
Она была мила, любезна, светла, как майское утро, свежа, как распускающаяся роза.
Павел Никитич в минуту смекнул в чем дело.
Смекнул — рассчитывал и сам способствовать тому, чего добивался петербургский ловелас-вельможа, добивался тщетно, теряя надежду достигнуть цели и, быть может, без содействия супруга остался бы при одних надеждах.
Наградою или благодарностью pour cette complaisance было, по возвращении Зубова в Петербург, назначение Каверина полициймейстером в Москве.
По восшествии на престол Павла Петровича и по прибытии его в Москву для священного коронования, Каверин привел в свой дом Кутайсова, и при тех же обстоятельствах через несколько дней был определен в Москве обер-полициймейстером и из майоров переименован в статские советники.
И в новом чине он не переставал бывать у Архарова.
Там же изредка появлялись и его два помощника полициймейстера: бригад-майор Петр Алексеевич Ивашкин и Петр Иванович Давыдов.
Последний был горький пьяница, лишенный всякого образования, но сметливый и расторопный. Служил он в московской полиции уже около двадцати лет.
Император Павел Петрович сам вызывал его из-под рогожки и назначил полициймейстром.
Случилось это при следующих обстоятельствах.
Государь, как мы уже знаем, прибыл для коронации в Москву в марте месяце 1797 года, и в ожидании окончания приготовления к торжественному въезду в Москву, изволил жить со всем своим двором в подъезжем дворце, в 4 верстах от Тверской заставы.
Императрице Марии Федоровне было необходимо приезжать всякий день в Москву, для посещения сиропитательных заведений.
Ее величество была попечительницею всех заведений, принадлежащих воспитательным домам в Петербурге и в Москве.
Дорога от Петровского дворца так была дурна от множества ухабов и рытвин, что не было возможности провезти императрицу в большой осьмистекольной карете.
Сделано было распоряжение, чтобы московская полиция в тот же день счистила снег и сколола с дороги лед до земли.