Коровы
Шрифт:
Стивен почувствовал, что растекается по полу, холодеет, медленно и с трудом двигается. Легкие не могли наполниться воздухом.
Зверюга смеялась.
Пес в дымке, но рядом. Стивен различил белые усики на морде, волоски потемнее на спине и пенистые слюни на губах. Приблизившись, Пес вытянул голову, и мир перед глазами Стивена исчез, остались лишь собачья морда и любовь, светящаяся в карих глазах. И Зверюгин смех в каком-то коридоре, где-то далеко отсюда… И отсутствие воздуха.
Пес прополз мимо лица Стивена, неуклюже вскарабкался ему на плечо и потянулся головой вперед и вверх, к Зверюге. Она все еще ничего не заметила. Поэтому
Стивен выкатился из-под нее и жадно глотал воздух, пока она вертелась и лупила Пса, пытаясь оторвать его от горла. Он хотел пошевелиться, хотел спасти своего пса и порвать мамочку на кровавые куски плоти, но от нехватки воздуха мышцы не слушались. Поэтому он встал на колени, привалился к стене. Стивена мучили рвотные позывы; он со всхлипами дышал и, словно в замедленном кадре, видел, как Зверюга отодрала Пса от шеи.
Она держала его, словно копье, отвела руку далеко назад, потом остановилась и с улыбкой повернулась к Стивену. Он пытался закричать, но не мог. Жирная рука выбросилась вперед и направила песью голову в стену. Стивен проследил все движение, от начала дуги и до взрыва из крови и мозгов на осыпающейся штукатурке. Пес не сводил с него глаз во время своего последнего путешествия, в них были одновременно любовь и печаль. Казалось, Пес улыбался, совсем чуть-чуть. Пока у него не лопнули глазные яблоки.
И тут к мышцам резко вернулась сила, и Стивен, которого отделяли от мамочки лишь несколько шагов, превратился в молнию мщения. Тело было легким, как поток воды, мысль высвободила его, напомнив о ненависти, сопровождавшей его всю жизнь. Он ударил по оскаленным Зверюгиным зубам локтем, она рухнула ебалом в лужу, вытекавшую из раздробленной головы Пса. Стивен снова напал на след, вернулся на путь, который начал этим утром у Люси, на верный прямой путь, уводивший от одиноких ночей в компании телека, через убойный цех и комнату Люси, прямо сюда, а потом в мир его грез.
Он подхватил Зверюгу под мышки и поволочил на кухню.
Когда Зверюга очухалась, она, связанная, стояла на коленях на полу и не могла пошевелиться. Веревка обматывала ее ото лба до лодыжек так, что голова была откинута назад, горло сильно оттянуто. Следы нападения Пса постепенно синели. Ей было тяжело говорить, но ее это не останавливало.
— Как думаешь, Песику понравилось? Мне лично да. Ебаная дворняга. Нет теперь собачкихуесоски у маминого любимого мальчика, нет?
Она гоготнула и попыталась повернуть голову, чтобы лучше видеть Стивена, но не позволяли путы. Глаза ее округлились и помутнели.
— Зачем тебе, Стивен, нужна веревка? Знаешь, что мама здорово рассердится, если ты заставишь ее вот так сидеть. Лучше немедленно отпусти ее.
Ууу, Стивен, что это у тебя на шее? Похоже на след от веревки. Дай-ка мама посмотрит на своего бедненького сынулю.
Внезапно Зверюга остановилась и зашлась в смехе, захлебываясь мокротой. Она начала задыхаться и плеваться так, что слюна взлетала и описывала кривую у нее за головой. Когда она опять задышала нормально, Стивен вклинил небольшую деревяшку между ее задними зубами, чтобы она не могла закрыть рот. У нее в горле что-то булькнуло, она, похоже, испугалась.
— Ты была права, мама, говном тебя — слишком долго. Не думаю, что тебе придется по вкусу другой способ.
Клещи весили много, у них были резиновые ручки. Это был инструмент настоящего мужика, и Стивен почувствовал себя очень уверенно. У Зверюги до сих пор сохранилась большая часть зубов, они пожелтели, но были на месте. Он начал с мелких резцов спереди.
Накатка на конце клещей отколола маленькие кусочки эмали, даже до того, как он нажал достаточно сильно. Зверюга заныла и попыталась сглотнуть. Стивен посильнее свел клещи и сделал ими резкий выпад вперед, разбивая зубы, обламывая их прямо у десен. Ее тело напряглось от боли, она орала дурниной. Кровь текла по языку ей в глотку.
Стивен дал ей немного передохнуть, потом опять захрустел клещами.
Боковые зубы ломались труднее, некоторые выдернулись с корнем. Было полно кровищи, Стивену пришлось дважды наклонять ее набок, чтобы она не задохнулась. К концу он весь вспотел. Осколки зубов набились ему в подошвы ботинок, хрустели по полу, когда он передвигался. Зверюга была еще в сознании, но глаза у нее остекленели, и она перестала издавать звуки. Десна превратились в рваную красную массу, где там и сям торчали острые остатки зубов. Ее платье впереди промокло.
Стивен швырнул клещи в раковину и взял напильник подпилить острые края. Зверюга вырубилась, едва сталь проскрежетала по эмали. Так Стивену было даже легче закончить начатое.
Когда сознание вернулась к ней, он снял брюки с трусами и последний раз взглянул на нее — на мать, которая никогда не была матерью. Она что-то невнятно пробурчала, но он не смог разобрать, что она пытается сказать.
Он набил ей нос шариками из туалетной бумаги, потом встал так, что ее открытый клином рот оказался втиснутым в его ягодицы и плотно прижатым к отверстию. Чтобы привязать ее в таком положении, у него ушел рулон промышленной изоленты: он многократно обмотал ее вокруг своего живота и мамочкиного затылка. Изоляция не пропускала воздух, и он чувствовал, как она трясется, борется за вдох, который никогда больше не получит.
Говна у него в кишках было навалом — скопилось за двадцать пять лет ужаса и одиночества, жестокостей и нескончаемого дождя ненависти. Он вдохнул поглубже, напряг мышцы живота и выпустил всю унцию того, что там было, одним толстым столбиком ей в глотку. Зверюга дергалась вверх-вниз, ее трясло в какой-то безумной смертельной пляске, ведь говно заполнило ее ото рта до пуза. Стивену пришлось повернуться и держать ее за голову, пока она не обмякла.
Он натянул обратно одежду, сел позавтракать, глядя на нее. Готово. Препятствие убрано. Он приведет сюда Люси, и теперь здесь у него наконец-то будет дом. И если они с Люси и не могут быть как все, они хотя бы приблизятся к счастью других людей. Люси будет смотреть вместе с ним телек и научится жить правильно. Они скопируют увиденное в уменьшенном масштабе и тем вполне удовлетворятся.
Хоть он и смотрел на нее, не отрывая глаз, с каждой минутой Зверюга становилась все более ненастоящей. Будто она растворялась во времени —почти как если бы убийство вычеркивало память о том, как дурно она с ним обращалась. Но нет, она была сейчас здесь, как была все эти долгие годы. Она сделала его таким, каков он есть, он это не забудет.
И он не забудет о гордости, переполнявшей его, когда он сидел рядом с ней. Он сделал то, что, думал, никогда не совершит, — он уничтожил источник его бед. И сделал как настоящий сильный мужчина.