Корпорация чесс. Международный детектив

Хаммер Ната

– Вай, что теперь делать? Хозяин нам за это всю домовую книгу порвёт.

– Суету не наводи. Евнух тоже денег стоит. Это же подлог. Принцу, чё, интересно, чтобы подмена открылась? Евнуха предложите с дисконтом, за пятьдесят процентов.

– Смотри-ка, а голова у тебя варит, хоть диплом и купленный.

– Нормально делай – нормально будет.

– Ладно, перетру с Хозяином, да. А пока– блюдите его, чтобы ни одна волосинка не то, что с головы, с груди не упала.

– Оставь, да, э. У него на груди ничего не растёт.

– А вы, похотливые шакалы, уже и грудь ощупали! Обрубки свои не распускать! А то вам самим сделаю полную эпиляцию!

– Нормально говори, да. Вещи делай лучше. Хозяина спроси.

– Ты кого учишь, хайван! Сюда слушай, да. От наркоза евнух отошёл?

– Отошёл, стал пихаться. Вая, он такой хипишнутый! Я его нежданул. Пришлось снова вязать.

– Ты, туда-сюда, от махалок воздержись пока. Прощаться нету. Как вопрос решится – як тебе наберу!

И Старший брат отключил трубу. Пот мелкими бисеринками выступил у него на лбу.

Он рукавом вытер лоб, потёр сломанную в боях переносицу. Посмотрел на часы. Звонить в такую рань Хозяину – не респект. Тем более с плохими новостями. Лучше эсэмэснуть. Старший брат затыкал пальцем в экран. Буковки были слишком мелкими для его расплющенных пальцев, Ахметов часто промахивался, поминал шайтана, пыхтел и чесал в затылке, пытаясь сформулировать мысль. В результате вышло так: «Закутанную взяли, пощупали, чикса подменная, маймун без яиц, закружил нас Принц, накололись мы, не обессудь. Предложим Принцу маймуна назад за полцены, столько трудов, особо копейки тоже нету, не пропадать же добру».

Ахметов – Старший брат перечитал своё сообщение и остался доволен: коротко и ясно. Нажал: «Отправить» и отправился в чайхану– взбодриться и отвлечься от дурных мыслей.

Глава 4

Кто крепко спал в эту ночь, так это брат Принцессы Абдулла. Намахавшись хвостом предыдущим вечером, он едва дополз до кровати и заснул, не раздеваясь. Дома бы его раздела прислуга, но сюда из соображений конспирации прислугу не взяли. Он был в восторге от этой страны, где за женщин даже не надо было платить. Достаточно сказать, что ты – принц, приехал в поисках своей возлюбленной, и вот, кажется, нашёл её, похвалить глаза, руки, фигуру – не важно на каком языке, и девушка уже вся твоя. А глаза, руки и фигуры у местных девушек были куда выразительнее, чем плоскогрудых и узкозадых проституток Таиланда и Филиппин, куда раньше приходилось ему выезжать с целью безудержного секса. К тому же, здесь он был свободен от наложенного на него религиозной полицией– муттава– наказанием за нелегальную продажу спиртного: на родине он должен был пять раз в день в течение полугода являться в квартальную мечеть для совершения молитвы. Не будь он особой королевской крови, могли бы и публично высечь. Слава Всевышнему, отец похлопотал – простили на первый раз. Но для Абдуллы, любившего поспать, вставать каждый день до рассвета было равносильно пытке.

Когда слуга приходил будить его по утрам, он кидался в него всем, что попадало под руку, и потом со стоном собирал себя в кучку и пошатываясь брёл в ванную, за дверью которой и укрывался предусмотрительный слуга с полотенцем на согнутом локте.

На втором месяце пытки Абдулла пришёл к отцу и сказал, что больше не может выносить этот тазир, что впадает в депрессию и не хочет даже секса. Отец ничего не ответил. Он был озабочен другой проблемой. Предметом его беспокойства была дочь Лейла, точная копия его покойной матери и оттого особо любимая. По характеру Лейла была далека от женского идеала. Властная и вспыльчивая, она всегда добивалась своих целей, если не приступом, то долгой осадой. Её даже возили в Лондон на консультацию к именитому психотерапевту. Тот не нашёл ничего патологического, приписал ей игру в шахматы для развития терпения и занятия ума и выписал чек за консультацию на круглую сумму. В шахматы в семье никто не играл, а Лейле нужен был партнёр. Женщин-шахматисток, готовых похоронить себя на несколько лет на женской половине дворца Принца, не нашлось.

Ситуация казалась тупиковой. Но тут на счастье подвернулся Джит из индийской общины кастратов-хиджр. Надоело ему на родине быть вечно гонимым, клянчить деньги, угрожая сглазом. Мать с отцом от него отвернулись, обвиняя друг друга в том, что испортили единственного сына чрезмерной опекой. Джит рос в семье среди семи сестёр. Он во всём подражал своим сёстрам: вёл себя как они, гримасничал, как они, кокетничал, как они. Когда у него начал отрастать вторичный половой признак, Джит пришёл в ужас. Он наивно спросил у мамы, нельзя ли с этим что-нибудь сделать. По тому, как округлились её глаза и открылся рот, Джит понял, что спросил о недозволенном. И стал мечтать об этом и копить карманные деньги: он знал, что всё недозволенное можно купить за деньги. Боялся одного – что тело окончательно оформится в мужское раньше, чем он накопит на операцию. Когда же мечта сбылась в подпольной клинике на окраине родного города, и Джит-скопец вернулся домой в своей новой ипостаси, его выставили за дверь. Большего позора для семьи родители представить не могли. Кто теперь посватается к девушкам, у которых брат– скопец?! Дали денег, чтобы уехал подальше от родных мест. Джит отправился в Мумбай, он слышал, там нравы более вольные. Там прибился к хиджрам, бродяжничая с ними из города в город, танцуя на свадьбах и клянча еду у торговцев. Ему, мальчику из обеспеченной семьи, пришлось ох как несладко. И как только индийское правительство узаконило статус третьего пола, постановив печатать в их паспортах Е (евнух) в качестве половой принадлежности, Джит, обратившись за помощью к родителям, выправил себе паспорт и завербовался евнухом в Саудовскую Аравию, за женщинами присматривать. Семья, всё время боявшаяся, что кто-то из знакомых узнает про оскопление, и в то же время переживавшая за единственного мальчика, вздохнула облегчённо.

В Аравии Джиту поначалу пришлось трудно. После привычного индийского многолюдья на риядских улицах порой ни души. У женщин и прислуги всё перемещение – между двух клеток: клетка частного дома – клетка

торгового центра. Перемещаешься из клетки в клетку. Все в машинах, едут быстро, кажется, что даже без звука. Прислугу из дома без особой причины не выпускают. Но всё же сыт, одет, обут, никто не пристаёт. Развлекал женщин рассказами про индийскую жизнь. Слушали с ужасом, всё время прерывали рассказ восклицаниями – благодарили Всевышнего, что даровал им родиться в праведной стране, где царят порядок и шариат.

Шахматным учителем Джит стал для забавы, ведь скука зелёная, а не работа – женщин возить на рынок и по родственницам и сидеть потом в раскалённой машине часами– даже кондиционер не спасает. В шахматы Джига научил играть отец, и школьником Джит посещал шахматную школу. Все прочили ему большое шахматное будущее. И если бы не его безрассудство…

Принцесса оказалась способной девушкой, уже в пятнадцать лет обыгрывала наставника. Добилась от папы доступа к Интернету. Под наблюдением индуса скачивала шахматные задачи и играла онлайн. Мечтала стать первой женщиной-шахматисткой в стране. Вот тут и возникли проблемы. Замуж согласно закону Аравии, девушка может выходить только за сауда, а кто же её возьмёт в жены после того, как её лицо посторонние мужчины увидят? Достаточно того, что она шахматистка, – уже минус. Кому нужна такая умная жена, пусть и королевских кровей? Ум по твёрдому убеждению арабов передаётся только по мужской линии, потому что Пророк (с. а. с.) сказал, что женщина – создание глупое, и ума у неё на четверть от мужского, никак не может она большой ум детям передать. Недаром в шариатском суде требуют свидетельства четырёх женщин против свидетельств одного мужчины. То есть ум Лейлы – это аномалия, а кому нужна аномалия в жены?

В семнадцать она пыталась бежать, шантажировав брата Абдуллу найденным у него в комнате женским бельём мужского размера и вынудив его сопровождать её, потому что согласно махраму женщина не может путешествовать одна. Хорошо, что при пересечении границы любой саудовской женщиной, пограничная служба эсэмэску шлёт отцу или мужу. Даже если муж или отец рядом с ней. Абдулла с Лейлой про это не знали. Люди Принца вовремя перехватили беглецов, разгневанный отец запер дочь дома. Сына высек. Дочь за такой проступок можно было бы и утопить в семейном бассейне, имел полное шариатское право. Но на дочь рука не поднялась, нельзя же поднять руку на копию матери. А Лейла впала в депрессию, есть отказывалась, кормили и поили её насильно, всё выплёвывала. Дошла до анорексии, того и гляди умрёт. Тут сердце Принца дрогнуло. Выделил денег– друг степей Сапсан принялся за организацию Чрезвычайного шахматного Чемпионата в полупустынном месте, подальше от натоптанных троп. Лейла повеселела, стала есть, помучилась, конечно, потому что желудок ничего, кроме риса и варёных овощей сначала не принимал. Но потом всё наладилось. Принцесса стала всерьёз готовиться к Чемпионату. А Принц-отец решил съездить в разведку на местности. Съездил. Шахматную школу в Астрахани посетил. С соколами в калмыцкой степи поохотился. На ставропольских казачек полюбовался. До точки доехал, стройку посмотрел…И пожалел, что не сделал этого раньше. Место и впрямь полупустынное, но опасность притаилась рядом, в горах. И исходила она не от неверных, исходила она от мюридской «братвы» – братьев-мусульман. Жили они между собой как-то не по-братски, не мирно. Сто двадцать тысяч преступлений за последние девять месяцев на три миллиона населения. Девушку им украсть– все равно что стакан воды выпить. Принц понял: Лейлу привозить на точку категорически нельзя. И совсем не пустить её туда тоже нельзя – опять в тоску впадёт. Вот какой проблемой был озабочен Принц, когда к нему пришёл с жалобой Абдулла.

И пока Принц слушал жалобы Абдуллы, пришла ему в голову идея шахматной рокировки. Привезти Лейлу в безопасную Элисту, пусть сидит в Сити Чесс, из гостиницы руководит учителем. А учитель под паранджой с видеокамерой на лбу и блютусом на ухе будет фигуры двигать под её диктовку. Сапсан обеспечит хорошую связь. А Абдулла пусть евнуха сопровождает, словно тот– женщина, и на играх в зрительском секторе сидит. Тоже будет под присмотром, под присмотром свободной прессы.

Принц выправил сыну медицинскую справку о начавшейся депрессии – обычное дело среди образованных саудов – и выговорил у муттавы разрешение для Абдуллы покинуть на время страну с целью лечения. Индуса о согласии никто не спрашивал. Куда он денется– паспорт всё равно у хозяина, и жалование за последние полгода не заплачено. Это не потому, что Принц – жадный, а потому что если прислуге платить деньги вовремя– половина сбежит, не попрощавшись, благодарности и преданности от индусов и филиппинок не дождёшься. Это в старые времена африканские рабы были преданы своим арабским господам как псы – христианским хозяевам. А этих сегодняшних пару раз отлупишь в сердцах – жаловаться бегут в полицию, а то и в своё посольство. Зря, конечно, бегут – правды не доищутся. Потому что слово неверного против слова правоверного мусульманина ничего не стоит. Слугу всё равно хозяевам обратно вернут. Ещё и выпорют плетьми для острастки. Десяти мастерски наложенных плетей достаточно, чтобы больше жаловаться не хотелось.

А так, без плетей, только экономическая заинтересованность и остаётся, задержка зарплаты то есть. Не меньше трёх месяцев, если меньше трёх – сбегут и не оглянутся. Если, конечно, паспорт не отобрали. Потому паспорта всех слуг-иностранцев хранились у управляющего Принца в сейфе.

В общем, евнуха Джита поставили в известность и велели пройти курс ношения абайи и хиджаба. Походка и жесты у него и без того были женственными, но, на арабский вкус, вульгарными, и Джит должен был потренироваться в скромности.