Шрифт:
I. Соната. Эпизод 1. Уральская Рапсодия
– Пора спать, мой маленький, – сказал чей-то ласковый голос, но он, уставший от игр, тут же забыл это, обняв большого плюшевого медведя.
Он забыл, как попал сюда.
Сначала звучала музыка.
На короткий миг он видел себя в странной комнате рядом с группой незнакомых людей. Спустя мгновение его ослепил и позвал к себе свет ярких фонарей между верхушками деревьев. Словно во сне, он бродил по тропинкам сырого, холодного парка и, наконец, вышел к людям, к какому-то огромному, шумному зданию. Люди казались блёклыми, хмурыми силуэтами, и окончательно себя юноша осознал только тогда, когда за ним погнались.
Юноша побежал по пыльному тротуару от торгового центра вглубь кварталов со свободными коммунами. Лёгкое серое пальто расстегнулось на ветру, шарф размотался и неприятно налезал на подбородок.
Иногда обстоятельства кажутся сильнее личности. Иногда создаётся ощущение, что лучший способ спастись от череды разрушений – попасть в новую реальность, начать жизнь с чистого листа. Похоже, что это начало получаться.
Все эти мысли крутились в голове, но сильнее всего хотелось спастись от преследования.
Новый мир, в который он пришёл всего пару часов назад, казался всё более живым и настоящим, но при этом чересчур агрессивным. Двое крепких охранников-наймитов в сине-зелёной униформе гнались за ним от Основинского Парка. Беглец не совсем понимал, в чём он провинился, но, судя по выражениям лиц преследователей, жалеть худого юношу они не собирались.
Он свернул с Кооперативного проспекта на улицу Учителей и стал петлять между огороженных заборами кирпичных домов и высоток прошлого века постройки. Забежал за угол одного из них и, прижавшись к стене, отдышался. Двухэтажный дом стоял отдельно от других и не был огорожен, рядом виднелся подъезд.
Засунув за пазуху предмет, который он бездумно подобрал в торговом центре и до сих пор держал в руке, беглец подошёл к подъезду и посмотрел наверх. Вверху красовалась вывеска с узорчатыми буквами «Часовая мастерская», а рядом эта же надпись, только японскими иероглифами. Непонятно почему, но надпись показалась удивительно родной, и беглец почувствовал, что стало безопаснее. Свой маршрут по незнакомому городу он выбрал интуитивно, неосознанно, словно кто-то звал, тянул его к этой странной вывеске.
Поправил шарф, застегнул пальто, осторожно пододвинулся к краю и посмотрел за угол – преследователей не было видно, и это обрадовало беглеца.
– Это он и есть? – послышался шепот со стороны подъезда. – Худой какой.
– Тише, он заметит! – второй голос был бархатистым и старческим.
Беглец повернулся, но разглядеть, кто подкрался к нему сзади, он не успел – по голове ударили чем-то тяжёлым, и сознание отключилось.
(Абориген)
Танки приходят утром с востока, вместе с первыми лучами солнца.
Даже когда придёт новый мир, восток так и останется для Константина на всю жизнь чем-то странным, опасным и мощным. Сначала на востоке жило зло в лице крупнейшего в уцелевшем мире мегаполиса, который угрожал отколовшимся провинциям. Потом, когда страна станет единой, наступит власть Корпорации, а мегаполис сменит гнев на милость и станет родным, зло на востоке всё равно останется: в лице непостижимой и зловещей Японской Империи.
В тот день танки видны из окна многоэтажки: улица переходит в пустынный Московский тракт, ведущий в мегаполис на востоке. Машины подсвечивают лучи восходящего солнца, вскоре колонна останавливается, сверкая сине-зелёными боками. Мальчику кажется это красивым и таинственным ровно до той самой минуты, пока системы «Град», спрятанные за лесом, не пускают первый залп.
– Вниз! В подвал! – орёт отец, хватая сына на руки.
Сначала грохот слышен только снаружи. Потом, когда они с матерью уже бегут вниз, стены, пол и всё вокруг сотрясают взрывы ракет. В ушах звенит от боли, отец еле удерживает Константина на руках и несёт дальше к спасительному входу в подвал сквозь, пыль, дым и грохот, расталкивая локтями точно таких же сонных и испуганных соседей.
В подвале темно, сыро и душно. В этой темноте мальчику слышится плач и кажутся страшными силуэты. Чаще всего, потом эти силуэты превращаются в слоноголовых людей, в синекожих толстяков и других чудовищ из соседних миров, а потом Константин просыпается…
* * *
Почесав лохматую голову, Константин Молот уставился в своё отражение в обломке зеркала, стоящего в прихожей. Этот сон про войну за Чусовую снился в этом году уже в десятый, если не двадцатый раз.
Раньше, даже в детстве, снилось реже. Старею, вдруг подумалось ему. Всё правильно, немолодой уже, скоро придёт пора детишек учить, а особых перемен к лучшему нет. Товарищи давно советовали пойти наймитом в Корпорацию, но ненависть к центральной власти всё время оказывалась сильнее желания прилично зарабатывать. Константин и в тридцать пять оставался извечным максималистом и терпеть не мог любого намёка на какую-либо форму зависимости. В душе ему оставалось лет двадцать, не больше. Впрочем, ровесников с похожей судьбой и характером, в городе, особенно Внешнем, пруд пруди, как-никак, родился в период демографического бума. Говорят, в стране миллиону с лишним человек тридцать – тридцать пять лет. Почти четверть мирового населения.
Металлист вернулся в комнату, надел косуху и растёр замёрзшие за ночь в кожаных брюках ноги.
Ещё раз огляделся. Помимо трёх бутылок из-под древнего коньяка, на полу валялись окурки от самокруток и драгоценных сигарет, игральные карты и пара гильз. Картонка, уже второй год заменявшая оконное стекло в комнате, была пробита в двух местах. Крови на полу и стенах не оказалось – что уже радовало. Чувство, что вчера случилось что-то важное, не покидало металлиста. Константин попытался вспомнить вчерашнее, растирая виски.
А вчерашнего не было. В голове было шумно и пусто, как после Ядерного Четверга. Помимо сумбурных воспоминаний о ночных кошмарах, в сознании крутились только несколько тревожных кадров последнего вечера. Вспомнилось лицо девушки, лица двух приятелей – Алекса и Егора, но что конкретно произошло, оставалось неясным.
Много выпить он не мог – это про себя Константин знал точно. В эпоху сухого закона с крепкой выпивкой надо осторожнее, могут поймать и закрыть. Потому подобные провалы в памяти совсем не радовали – непонятно, чем они могли быть вызваны. Также настораживало отсутствие дома Лизы – познакомились они недавно, и, судя по всему, первой пьянки с друзьями она не перенесла.