Корпорация «Попс»
Шрифт:
Когда я поступила на работу, вирусы в электронной почте и «вирусные» по стилю письма были еще внове — по крайней мере для людей, которые только-только начали постоянно пользоваться компьютерами. В начале запуска одного товара паренек из отдела маркетинга решил создать и разослать всем вирусное письмо, сообщающее об этом самом товаре, который внутри фирмы решили «двигать», рекламируя как самую-самую супер-пупер-новую подарочную рождественскую игрушку. Часов за пятнадцать электронное письмо облетело мир, а затем пошло по второму кругу. Довольно скоро людей затрахало получать эту мессагу, и они заинтересовались, кто это ее рассылает. Поняв, что это такая корпоративная маркетинг-стратегия, люди взбеленились. Игрушку пришлось снять с производства, а паренька уволили. Команда, создавшая концепцию игрушки, чуть не сдохла с досады. Столько труда псу под хвост. О чем, собственно, и речь. Пару раз можно дать людям информацию, но начните им надоедать — и их непременно затошнит и от нее самой, и от всего, что может быть с ней хоть как-то связано.
Времени почти одиннадцать. Я включаю приемник и слушаю, как мягкий голос ведущей плавно переходит в какую-то экспериментальную органную музыку. Когда ведущая смолкает, я осознаю, что это — спецпрограмма о женщине-композиторе, которая покончила с собой. Музыка у нее строгая, странная и магическая. Я ложусь на кровать, и вдруг во всем мире не остается ничего, кроме ноты фа-диез и меня, а потом ля-мажора, величавого, но одинокого. Я внезапно исчезаю; каким-то образом смотрю на все из точки неприсутствия — я словно облако или маленький клочок небытия. Я вижу лес, а в нем — коттедж, и оба состоят лишь из одной ноты ля, а потом к ним приходит нежданный друг, си-бемоль, и он несет подарок — какую-то плетенку из травы или соломы. Сон? Должно быть, так: когда я задаю себе этот вопрос, в ответ ни слова, абсолютная тишина.
Просыпаюсь я около шести утра; радио все играет. Инстинкт велит мне вырубить его, стянуть с себя одежду и уютненько зарыться в постель где-нибудь на часик, чтобы поспать «как следует», перед тем как вставать и завтракать. Однако, сходив в «дабл», поглазев тупо на свое чудное лицо в зеркале, повозившись с радио и уже начав раздеваться, я вдруг понимаю, что вообще-то уже отдохнула, и потому иду в кухню заваривать чай.
Из кухонного окна я вижу, что рассвет еще едва-едва покусывает небо, будто оно — печенье, которого ему не очень-то и хочется. На траве снаружи роса, и я вспоминаю, как кто-то говорил мне, что роса — магическая субстанция, если соберешь ее при свете луны. Вернувшись с чаем в комнату, я опять задумываюсь, как бы ответить на послание. Вот что меня мучает: я знаю, что сказать, но не знаю как. Отправить послание подлиннее, разумеется, легко. Используешь книгу как ключ и составляешь код из чисел, соответствующих расположению слов в тексте. Но как мне сообщить это неизвестному корреспонденту? Даже если я просто напишу письмо такого содержания с помощью слова-ключа «ПОПС» (на что уйдет вечность), я не знаю, кому и куда его отнести.
Конечно, длинную шифровку можно отправить и по-другому. Один из моих любимых способов — хотя он на самом деле «детский» — тот, что я описала в руководстве к «КидТеку». Нужно вклеить в один конверт другой, чуть поменьше, а послание спрятать между ними. Получив письмо, адресат разрезает конверт вдоль ребер и извлекает тайную записку. Может, это сейчас сработает? Да ну в жопу. Не зная, что еще предпринять, я пишу «КидТек, стр. 14» на листке отрывного блокнота марки «Почтовый» и присобачиваю записку снаружи на дверь. (Я знаю, что нужна 14-я страница, потому что, когда «сопроводиловка» версталась, возникли трудности со вставкой изображения конверта, и мне пришлось создать на рабочем компьютере целую папку для электронных писем под названием «Проблемы 14-й страницы»).
Вернувшись в комнату, я некоторое время хожу из угла в угол, потом снова открываю дверь и снимаю записку. Это слишком прозрачно. Кто угодно может пройти мимо, прочитать записку, заглянуть на 14-ю страницу руководства к «КидТеку» и узнать, что я замышляю нечто связанное с двойными конвертами. Тут не только врагам — любому интересно станет. Не то чтобы я знала, конечно, кто они, эти враги. Я комкаю «почтовый» листок и кидаю в урну. Потом вынимаю и сжигаю. В центре потолка одиноким красным пульсом мигает детектор дыма. Может, мне стоит прекратить пироманствовать?
За завтраком Киеран и еще один парень раздают всем колоды карт. Они сделаны из толстой, мягкой бумаги, похожей на переработанную макулатуру; каждая колода схвачена веревочкой, застегнутой на деревянную пуговицу, какие бывают на «дафлкотах». В моей колоде пять карт. С виду напоминают странную комбинацию карт Таро и детских коллекционных. Символы на них мне вроде знакомы, и в то же время — нет. На одной изображена человеческая голова, состоящая из одних листьев и веточек. Под картинкой написано «Зеленый Человек». По краям карты — числа, соответствующие северу, югу, востоку и западу, на что намекает также полупрозрачный компас за затылком «Зеленого». Север равен 31, восток — 15, юг — 1 и запад — 25. На другой карте изображен арбалет, все стороны равны 4. Еще одна карта — крылатый дракон; С, Ю, В и З на ней — соответственно 5, 6, 12 и 4. Последние две карты почти идентичны, на них красуются лешие. Один кажется посильнее, его запад равен 10, все остальные стороны света — 3. У другого тоже 3 на этих сторонах, но запад равен 7.
— Развлекайтесь! — кричит Киеран, когда все принимаются изучать и сравнивать карты. Я сижу на столе вместе с Беном, Хлои, Дэном, Эстер, Грейс и Ричардом. Ричард, Дэн и я едим яйца-пашот и закусываем оладьями. У остальных на завтрак кукурузные хлопья, овсянка или тосты.
— Своих карт никому не показывай, — говорит мне Бен.
— Почему?
— В игре у тебя преимущество, если другие люди не знают, что у тебя на руках. А уж вот это определенно стоит спрятать.
— Что? — Я смотрю на карты на столе. «Зеленый человек» — мой любимчик, и поэтому лежит сверху.
— Вот это, — повторяет Бен, показывая на «Зеленого». — Это сильная карта. Остальным не стоит знать, что она у тебя есть.
— А. О'кей. — Я утасовываю любимчика в тонкую стопку. — Откуда ты все это знаешь?
— Ой, Киеран уже который день про это треплется. Это его крупная идея.
— Что, для девушек-тинейджеров?
— Господи, нет, ему на них насрать. Нет, это его онлайновая игра с обменом картами. Он решил опробовать ее на маленькой компании людей в оффлайне — проверить, нет ли каких багов и так далее.
— Ясно. Так значит… девушки-тинейджеры ему совсем не интересны?
Бен подсыпает в свою плошку еще хлопьев и добавляет молока из синего кувшина на столе.
— По-моему, да.
— Тогда что он здесь делает? В смысле, почему не уезжает обратно на работу?
— Ему тут слишком весело. Языческие символы, ведьмовские легенды — в Дартмуре этого добра побольше, чем в Рединге. Кстати, мы приглашены на эту самую чокнутую прогулку вместе со всей ихней кодлой. В субботу, если соберешься.
Мы приглашены.Боже, ну просто тили-тили-тесто, жених и невеста.
— Мы? — говорю я.
— Ну, я, — говорит Бен. — Но я спросил, можно ли тебе поучаствовать.
— И чем именно эта прогулка будет «чокнутой»?
— Точно не знаю. В лучшем случае, будем обниматься с деревьями. В худшем, от нас потребуют вызвать какого-нибудь духа.
— Да, в таком случае запишите меня. — Я смеюсь. — Похоже, это нельзя пропустить.