Корпорация "Третий Глаз"
Шрифт:
– Добрый вечер, Владимир Григорьевич. Я не надеялась вас увидеть, - сказала Маринка игриво, в полном соответствии c легкомысленной позой.
– Разве Елена не сказала, что я могу задержаться?
– Он хлопнул дверью и хозяйским жестом кинул пиджак на диван.
– Спасибо, что дождалась.
Маринка запаниковала. Выходит, что Добрышевский вернулся на работу только потому, что рассчитывал застать здесь ее. Во что же она вляпалась?
– Елена мне вообще ничего не сказала, - брякнула Маринка.
– Правда? Дрянь.
– Владимир Григорьевич подошел к бару.
– Хочешь что-нибудь выпить?
– Хочу.
– Маринка душераздирающе вздохнула.
– Цианистого калия.
– Что?
– переспросил Добрышевский.
– Прости, не расслышал.
– М-мне все равно. На ваш вкус.
– Думаю, водку ты не пьешь, - рассмеялся он.
– Кажется, где-то у меня должна быть бутылочка первоклассного вина.
Владимир Григорьевич полез в бар, и Маринка проворно сунула фотоаппарат к папке. Сидеть на нем было менее удобно, чем на документах, но, по крайней мере, у нее освободились руки.
– Попробуй.
– Добрышевский протянул ей стакан с темно-рубиновой жидкостью.
– Должно быть вкусно.
Маринка понюхала вино, поморщилась от едкого запаха и осторожно смочила губы. Напиваться при данных обстоятельствах было бы глупо.
– Предлагаю тост. За самую очаровательную практикантку в мире.
Добрышевский стоял так близко, что Маринка чувствовала его горячее дыхание, смешанное с винными парами. Если бы не папка и фотоаппарат, она давно бы отодвинулась. Но дракон не имеет права покинуть охраняемый им клад, и Маринка стоически терпела.
– Знаешь, я даже рад, что Ленка ничего тебе не сказала, - продолжил Добрышевский после внушительного глотка.
– Раз ты ничего не знала, значит, ты здесь по собственной инициативе.
Маринка смиренно улыбнулась.
– Ты не представляешь себе, как это приятно. По сравнению с тобой я старый, потрепанный жизнью человек...
Добрышевский рисовался и напрашивался на комплименты. Маринка понимала, что как только он закончит говорить, он приступит к действиям, и поэтому попыталась растянуть беседу.
– Что вы, Владимир Григорьевич, не говорите так. Вы очень интересный мужчина. Весь Горечанск от вас без ума.
– Что значит какой-то паршивый городишко по сравнению с твоими глазами?
– воскликнул он с пафосом и взял Маринку за подбородок.
– Ты самая красивая женщина, которую я когда-либо встречал.
Обольститель из Добрышевского был не хуже, чем популярный политик. Все жесты и слова были выверены до секунды. Поворот головы, бархатный взгляд, хватающий за сердце, приличествующая случаю дрожь в голосе... Если бы не обстоятельства, Маринка бы купилась. Но ребро фотоаппарата безжалостно впивалось в ее бедро и не давало пасть жертвой мэра-ловеласа.
– Вы очень добры ко мне, Владимир Григорьевич. Спасибо.
– Я говорю чистую правду.
К Маринкиному облегчению Добрышевский оставил в покое ее подбородок и схватил за руку. Поднес к губам, поцеловал, не отрывая глаз от лица Маринки. Она всерьез задумалась над тем, с какой силой нужно ударить взрослого мужчину по голове фотоаппаратом, чтобы он (мужчина, а не фотоаппарат) отключился.
– Ты великолепно смотришься на столе, - произнес мэр, подпустив в голос сексуальной хрипотцы.
– Я вначале хотел пригласить тебя куда-нибудь, а потом решил, что здесь, в кабинете, будет гораздо романтичнее.
Он придвинулся к Маринке вплотную. Она отклонилась назад так далеко, как смогла.
– Вам не кажется, что мы немного спешим?
– Разве? Мы знаем друг друга целую неделю. Мы взрослые люди. Зачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня?
– Д-да... но я не могу... так, сразу...
Добрышевский словно не слышал ее.
– Знаешь, я давно мечтал о чем-нибудь в этом духе, - прошептал он, обнимая Маринку за талию.
– С тех пор, как Клинтон и Моника... Помнишь ту историю?
Парализованная ужасом Маринка смогла только кивнуть.
– Мэр ведь ничем не хуже президента, правда? Это так здорово... разбавить серые рабочие будни...
Добрышевский отодвинул Маринкины волосы и собрался поцеловать ее в шею. Она вздрогнула и уперлась ладонями ему в плечи.
– Не забудьте, чем это закончилось для Клинтона!
– Ну, мне это не грозит, - засмеялся он.
– Ты же не побежишь в суд, да?
– Вдруг кто-нибудь услышит?
– настаивала Маринка.
– Кто, например? Здесь хорошая звукоизоляция. За дверью мои ребята стоят. Так что не волнуйся, моя дорогая, нас никто не потревожит. Иди ко мне...
Это был конец. У Маринки больше не осталось аргументов, а у Добрышевского - желания разговаривать. Он тяжело задышал и потянул девушку к себе. Бумаги под Маринкой предательски поползли к краю стола.
Она зажмурилась в страхе перед тем, что сейчас произойдет, не зная, чего бояться сильнее - ласк Добрышевского или разоблачения. Впрочем, разоблачение в любом случае было неминуемо. Вряд ли ей удастся настолько заморочить голову мэру, что он не заметит ни фотоаппарата, ни папки с компроматом. А раз она все равно провалила задание, лучше во всем признаться и понести наказание, чем терпеть на себе руки Добрышевского.
План побега вспыхнул перед Маринкой как эпизод боевика. Оттолкнуть Добрышевского. Схватить фотоаппарат. Побежать к двери.
Нет, лучше по-другому. Схватить фотоаппарат, шмякнуть Добрышевского чем-нибудь тяжелым. Выскочить в приемную и сообщить охранникам, что мэру плохо. Сбежать.
Или можно...
– Владимир Григорич, там ЧП случилось!
Дверь с грохотом ударилась об стену, и в кабинет влетел один из телохранителей. Невысокий, коренастый, с толстой шеей и коротким ежиком светлых волос он показался Маринке ангелом. Или принцем-спасителем прекрасной девы. Или магом-исполнителем желаний.