Корпорация "Третий Глаз"

Кош Виктория

– Добрый вечер, Владимир Григорьевич. Я не надеялась вас увидеть, - сказала Маринка игриво, в полном соответствии c легкомысленной позой.

– Разве Елена не сказала, что я могу задержаться?
– Он хлопнул дверью и хозяйским жестом кинул пиджак на диван.
– Спасибо, что дождалась.

Маринка запаниковала. Выходит, что Добрышевский вернулся на работу только потому, что рассчитывал застать здесь ее. Во что же она вляпалась?

– Елена мне вообще ничего не сказала, - брякнула Маринка.

– Правда? Дрянь.
–

Владимир Григорьевич подошел к бару.
– Хочешь что-нибудь выпить?

– Хочу.
– Маринка душераздирающе вздохнула.
– Цианистого калия.

– Что?
– переспросил Добрышевский.
– Прости, не расслышал.

– М-мне все равно. На ваш вкус.

– Думаю, водку ты не пьешь, - рассмеялся он.
– Кажется, где-то у меня должна быть бутылочка первоклассного вина.

Владимир Григорьевич полез в бар, и Маринка проворно сунула фотоаппарат к папке. Сидеть на нем было менее удобно, чем на документах, но, по крайней мере, у нее освободились руки.

– Попробуй.
– Добрышевский протянул ей стакан с темно-рубиновой жидкостью.
– Должно быть вкусно.

Маринка понюхала вино, поморщилась от едкого запаха и осторожно смочила губы. Напиваться при данных обстоятельствах было бы глупо.

– Предлагаю тост. За самую очаровательную практикантку в мире.

Добрышевский стоял так близко, что Маринка чувствовала его горячее дыхание, смешанное с винными парами. Если бы не папка и фотоаппарат, она давно бы отодвинулась. Но дракон не имеет права покинуть охраняемый им клад, и Маринка стоически терпела.

– Знаешь, я даже рад, что Ленка ничего тебе не сказала, - продолжил Добрышевский после внушительного глотка.
– Раз ты ничего не знала, значит, ты здесь по собственной инициативе.

Маринка смиренно улыбнулась.

– Ты не представляешь себе, как это приятно. По сравнению с тобой я старый, потрепанный жизнью человек...

Добрышевский рисовался и напрашивался на комплименты. Маринка понимала, что как только он закончит говорить, он приступит к действиям, и поэтому попыталась растянуть беседу.

– Что вы, Владимир Григорьевич, не говорите так. Вы очень интересный мужчина. Весь Горечанск от вас без ума.

– Что значит какой-то паршивый городишко по сравнению с твоими глазами?
– воскликнул он с пафосом и взял Маринку за подбородок.
– Ты самая красивая женщина, которую я когда-либо встречал.

Обольститель из Добрышевского был не хуже, чем популярный политик. Все жесты и слова были выверены до секунды. Поворот головы, бархатный взгляд, хватающий за сердце, приличествующая случаю дрожь в голосе... Если бы не обстоятельства, Маринка бы купилась. Но ребро фотоаппарата безжалостно впивалось в ее бедро и не давало пасть жертвой мэра-ловеласа.

– Вы очень добры ко мне, Владимир Григорьевич. Спасибо.

– Я говорю чистую правду.

К Маринкиному облегчению Добрышевский оставил в покое ее подбородок и схватил за руку. Поднес

к губам, поцеловал, не отрывая глаз от лица Маринки. Она всерьез задумалась над тем, с какой силой нужно ударить взрослого мужчину по голове фотоаппаратом, чтобы он (мужчина, а не фотоаппарат) отключился.

– Ты великолепно смотришься на столе, - произнес мэр, подпустив в голос сексуальной хрипотцы.
– Я вначале хотел пригласить тебя куда-нибудь, а потом решил, что здесь, в кабинете, будет гораздо романтичнее.

Он придвинулся к Маринке вплотную. Она отклонилась назад так далеко, как смогла.

– Вам не кажется, что мы немного спешим?

– Разве? Мы знаем друг друга целую неделю. Мы взрослые люди. Зачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня?

– Д-да... но я не могу... так, сразу...

Добрышевский словно не слышал ее.

– Знаешь, я давно мечтал о чем-нибудь в этом духе, - прошептал он, обнимая Маринку за талию.
– С тех пор, как Клинтон и Моника... Помнишь ту историю?

Парализованная ужасом Маринка смогла только кивнуть.

– Мэр ведь ничем не хуже президента, правда? Это так здорово... разбавить серые рабочие будни...

Добрышевский отодвинул Маринкины волосы и собрался поцеловать ее в шею. Она вздрогнула и уперлась ладонями ему в плечи.

– Не забудьте, чем это закончилось для Клинтона!

– Ну, мне это не грозит, - засмеялся он.
– Ты же не побежишь в суд, да?

– Вдруг кто-нибудь услышит?
– настаивала Маринка.

– Кто, например? Здесь хорошая звукоизоляция. За дверью мои ребята стоят. Так что не волнуйся, моя дорогая, нас никто не потревожит. Иди ко мне...

Это был конец. У Маринки больше не осталось аргументов, а у Добрышевского - желания разговаривать. Он тяжело задышал и потянул девушку к себе. Бумаги под Маринкой предательски поползли к краю стола.

Она зажмурилась в страхе перед тем, что сейчас произойдет, не зная, чего бояться сильнее - ласк Добрышевского или разоблачения. Впрочем, разоблачение в любом случае было неминуемо. Вряд ли ей удастся настолько заморочить голову мэру, что он не заметит ни фотоаппарата, ни папки с компроматом. А раз она все равно провалила задание, лучше во всем признаться и понести наказание, чем терпеть на себе руки Добрышевского.

План побега вспыхнул перед Маринкой как эпизод боевика. Оттолкнуть Добрышевского. Схватить фотоаппарат. Побежать к двери.

Нет, лучше по-другому. Схватить фотоаппарат, шмякнуть Добрышевского чем-нибудь тяжелым. Выскочить в приемную и сообщить охранникам, что мэру плохо. Сбежать.

Или можно...

– Владимир Григорич, там ЧП случилось!

Дверь с грохотом ударилась об стену, и в кабинет влетел один из телохранителей. Невысокий, коренастый, с толстой шеей и коротким ежиком светлых волос он показался Маринке ангелом. Или принцем-спасителем прекрасной девы. Или магом-исполнителем желаний.