Корпус А блок 4
Шрифт:
– Это они сказали или ты так думаешь?
– Они сказали, что всю воду из резервного бака переключат на эту комнату, это значит, что уже никому вода не нужна.
Я скидываю уже не нужные книги на пол и выставляю бачки на стол. В одном гречневая каша с подливкой, в другой чай.
– Девочки, идите сюда, поешьте.
– Мне не хочется, - признается Таня.
– И я чего то не хочу, - вторит ей Ира.
Пришлось навалить себе в миску гречки и лопать кашу за троих. Невеселые думы охватили меня. Неужели правда, все мертвы и даже эта вздорная Алочка, что устроила всю кутерьму в отделении, Колька,
– Мне налей чайку тоже, - просит Таня.
– И мне, - эхом повторяет Ира.
Я наливаю чай им в кружки и несу их к кровати. Девушки неторопливо пьют.
– Давайте-ка мыться и ложиться спать, - предлагаю им.
– Тань, ты пойдешь в ванну первой. Мы с Ирой приготовим кровать.
– А как же я, - спрашивает меня Ира, - там же вода другая.
– Ирочка, если боишься, конечно помой только руки и лицо, если не так страшно, только сполоснись, но в ванну не ложись... У меня только два полотенца, вот одно тебе, другое тебе.
Я вытаскиваю из тумбочки два чистых полотенца и протягиваю им. Таня кивает головой, а Ира спрашивает.
– А ты как, без полотенца?
– Нормально, у меня старое, не беспокойся.
– Мы будем спать вместе?
– спрашивает меня Таня.
– Да. Я думаю поместимся. В тесноте не в обиде. Сама понимаешь, у меня лишнего матраса и одеяла нет.
Она кивает головой.
– Я спрашиваю потому... у меня просто нет лифчика или ночной рубашки.
– Я вам выдам по майке.
Пришлось покопаться в моих скудных вещах и выкинуть им последние две майки.
Мы улеглись тесно. К стенке я придавил Татьяну, с другого бока ко мне прижалась Ира. Долго маялись от неудобств и тяжелых мыслей, но все же в полночь все заснули.
Нас разбудил стук в дверь.
– Ребята, вы здесь, - это голос Пантелеймонихи.
– Сейчас.
Я перелез через проснувшуюся Иру и подошел к двери. Врачиха вошла в комнату и сразу же уселась за стул.
– Девочки вставайте. Вам ровно пол часа, чтобы собраться. Через пол часа, внизу будет стоять машина, вас должны отвезти на станцию. Поезда ходят по расписанию и никто ждать вас не будет.
Ирка и Татьяна подскакивают как ужаленные и начинают метаться из комнаты в ванну и обратно. Я неторопливо одеваю брюки и рубашку.
– Вера Пантелеймоновна, все погибли?
– Не знаю. Почти все в реанимации.
– Что значит почти?
– Скажу вам, ребята правду, Федя и Татьяна Васильевна умерли сразу...
– Отчего? Что за зараза пришла сюда?
– Вы ведь вчера не ходили на обед?
– Нет.
– В этом ваше счастье. Пирожные и торт были заражены сальманелезом. Это такая зараза в куриных яйцах...
– Торт и все остальное плохо обработали...?
– Они прошли термообработку в вакууме, но к сожалению в глубине массы поразить вирус не удалось.
– Значит Алла Васильевна будет жить?
– Должна. У нее иммунная система в порядке.
– Мы еще не ели...
– Ребята, времени нет. Хлебните из этого бачка чая и пойдемте вниз.
Мы торопливо пьем холодный чай и Пантелеймониха машет рукой.
– Все, пошли.
В коридорах непривычная вонь. Врачиха открывает дверь на лестницу и мы гуськом спускаемся вниз. Здесь вещевой склад. Толстая женщина в респираторе, выдает нам одежду и дополнительно каждому по чемодану. Я одеваю костюм и с удивлением вижу, что он почти по мне. Девочек не узнать. Ира в светло голубом, но глухом, до самой шеи платье с большой шляпой с полями, Татьяна в более свободном платье в коричневый горошек и высоких туфлях. Пантелеймониха довольна, она мечется от Иры к Тане и обратно, поправляя одежду.
– Кажется все. Прощайте, ребята.
Врачиха обнимает Таню, Иру и потом меня.
– Будь для них братом. Береги их, - шепчет мне на ухо.
– Вот возьми, это деньги, на дорогу хватит, - она заталкивает мне в руку бумажный комок, дальше пользуйся карточкой. Все время мой руки, деньги грязные и не дай бог, если будешь после того как потрогал деньги прикасаться к Ирине. Оберегай их от сквозняков...
Она выводит нас во двор. Первый раз за все двадцать лет я ступил на землю и теперь с опаской иду по асфальту. У ворот стоит легковушка, Пантелеймониха открывает дверь и заталкивает девушек на задние сиденья машины, меня вперед.
– Счастливого пути, ребята. Боря, все как тебе говорила, исполняй.
Ворота открылись и мы выехали в чужой для нас мир...
Это было странное ощущение, вот улица, машины, дома, люди и все наяву. Шофер машины не говорит ни слова, молчу я, зато Ира все время вскрикивает.
– Смотрите, церковь..., а здесь деревья... они еще не совсем распустились... Тань, Тань, гляди... река...
– Ирочка, успокойся, ты еще столько увидишь...
Но Иру уже не остановить, для нее открылся необычная жизнь.
На вокзале девочки не отрываются от меня, терпеливо ждут, пока я не взял бронь в кассе и не повел их на перрон к поезду.
– Неужели мы на нем поедем?
– не успокаивается Ира, оглядывая состав
– Поедем... поедем.
Вот и наш вагон, в купе я распределяю места.
– Ира это место твое, Таня это твое. Моя полка здесь.
– А кто будет у нас четвертым?
– Никого. Я взял билеты на все купе, целиком.
Мои подруги сразу полезли к окну и не поверите, как поезд тронулся, четыре часа смотрели на то, что проносится мимо окон, без конца. выдавая комментарии. Только потом запросились в туалет и захотели есть. Пантелеймониха, умница, приготовила нам пожевать. В чемоданах, я нашел куру - гриль, бутерброды и сахар. Заказал у проводника чай и кое как накормил всех. Потом, бедные девушки свалились на спальные места и заснули.
В Астрахани мы пересели на пассажирский пароходик. В связи с хорошей погодой все пассажиры болтались на верхних палубах, мы же сидели в большой кают-компании и наблюдали через окна за великой Европейской рекой.
Только через четыре часа доплыли до нужного места. Когда вышли на деревянные мостки пристани и увидели веселый городок на возвышенности, я сказал.
– Вот мы и приехали домой...
ЭПИЛОГ.
– Дарья Михайловна, здесь валяется письмо уже два месяца. Что с ним делать?