Коррекция
Шрифт:
– Врачи тебе поставят памятник! – сказала Лида мужу, после того как они поужинали, отпустили Лену и устроились на диване в гостиной. – То стояли пустые больницы, а теперь они все забиты.
– Так уж и пустые, – возразил он. – Многих беженцев лечили.
– Я обморожения не считаю, – отмахнулась она. – А у большинства больше ничего и не было. Кстати, сегодня слышала, что вернулась экспедиция на Тибет. Что, так ничего и не нашли?
– Где это ты могла слышать? – удивился он. – Это секретная информация, которая через Секретариат не пошла.
– Профессора Лешкова знаешь? А его жена у нас завсектором и моя подруга. Не вздумай ее чихвостить: Светка ничего никому прямым текстом не болтала, так, проскочило несколько намеков, но мне этого хватило.
– Нет, с живыми бактериями у них, на
– А в Индии?
– Если они не сохранились в Китае при низких температурах, то в Индии не сохранятся и подавно. И соваться мы туда пока не будем даже в скафандрах. Есть предел психической устойчивости и у наших десантников. Ты просто не представляешь, что там сейчас творится. Морозов нет, но холодно. В таких условиях тела будут разлагаться годами. Да там мухи будут падать на лету, если они еще остались. Чуть позже пошлем туда автоматы и посмотрим одним глазом.
– Значит, опасности больше нет?
– Береженого бог бережет, – ответил Алексей. – Все пострадавшие страны мы закроем на двадцать лет. За это время точно ничего не останется, а плоть сгниет. Да и не нужны нам пока те территории, с Европой и Америкой возни надолго хватит. А всех остальных строго предупредим, чтобы тоже не совались.
– Остальных – это кого?
– В первую очередь Иран, Монголию и Японию. Ну и островные государства, особенно Сингапур. Тем нужно только восстановить мосты. Конечно, если будет кого предупреждать.
– Получается, сам не гам и другому не дам? – съязвила Лида.
– После катастрофы в своих собственных странах земли будет до фига, так что нет никакой необходимости лезть к соседям. А когда она появится, решим этот вопрос коллективно. Не бойся, все себе не захапаем.
– А как у нас себя ведут новые граждане? На вашем канале об иммигрантах вообще не упоминают, по крайней мере, я не слышала.
– Очень сложный вопрос, – слегка поморщился Алексей. – Но мы и не думали, что там все будет тихо и гладко. Десятки миллионов носителей другой идеологии и культуры переварить будет непросто. Поначалу беда всех придавила, теперь люди понемногу отходят. Тестами мы отсеяли человеческий мусор, да и то не весь.
– Что, много недовольных? И чем, интересно?
– Не много, но есть. А чем? Да кто чем. Кому-то не нравятся ограничения по спиртному. Наших это, кстати, тоже касается. Курильщики недовольны ограничениями на выдачу их отравы и места курения. Есть недовольные уравниловкой и отсутствием денежного обращения, а есть такие, кто выражает недовольство тем, что всех эмигрантов расселяем в разные части страны и не позволяем сбиваться в землячества. А есть наши, которые недовольны самими эмигрантами. Как и прогнозировалось, высказывают недовольство ограничением рождаемости. Среди наших недовольных больше всего в Грузии. А вообще, наши терпят и все недовольство дальше ворчания не идет. Знают, что все ограничения временные и нам верят, разве что любители зеленого змия пытаются себя задурить чем-нибудь другим. Химики хреновы. С пришлыми есть сложности, но и там по большей части все ограничивается ворчанием. Как только с теплом начнем убирать ограничения, большинство поводов для недовольства отпадет.
– До тепла еще далеко, – заметила Лида.
– А я тебе и не говорил, что мы его будем ждать, сложа руки. Люди есть люди, и они всегда будут чем-нибудь недовольны. Ворчание мы как-нибудь переживем, тем более что ворчат с пониманием. А кое с чем никто мириться не собирается. Никто, например, не позволит сборищ по национальному признаку. Дружить семьями или переписываться с друзьями никому не возбраняется, но и только. Мы ведь Комитет полностью не распустили, наоборот, когда отпала надобность в привлеченных сотрудниках, их начали возвращать Василию Петровичу. Сейчас у него создано новое управление, которое будет отслеживать все процессы в эмигрантской среде. Постараемся мягко исправлять то, что нас не устраивает, но, в случае необходимости, не остановимся и перед крайними мерами. Я прекрасно помню, что у вас творилось. У нас такого не будет. Главное – это выиграть время. Сейчас начался процесс ассимиляции пришельцев. Уже лет через пять большинство из них станет для нас своими. А с меньшинством будем
– Леш, а чем вы вообще хотите занять людей? Экономику вы перестроили. Грибов и курятины производим столько, что пора продавать за границей. Коровы, закормленные БВК, скоро не пройдут в ворота коровников, а мы каждый день едим свежие овощи. При нашей жизни, кроме пищи, людям мало что нужно. Понятно, что продолжаем производить одежду, обувь и все остальное, но такое производство не займет все население. И увеличение сферы услуг нам не очень-то поможет. А допускать, чтобы люди сходили с ума от безделья или создавать им видимость работы... Понятно, что лет через десять нам не станет хватать рабочих рук, но сейчас?
– Займем всех, можешь не сомневаться. Мы слишком зациклились на выживании и вынужденно на многом экономили. Перед извержением у нашего населения было гораздо меньше интеллектуальной электроники, чем у соседей. Обеспечили производство и учебные заведения, а в остальном упор делали на салоны коллективного пользования. Сейчас это нужно исправить. Разработана программа глобального мониторинга планеты. Через три-четыре месяца мы уже сможем нормально использовать все оборудование спутников и оценить потери в самых разных уголках Земли. Но одними спутниками не обойдемся, поэтому будем налаживать выпуск «Невидимок». Нам их понадобится очень много. Я тебе уже как-то говорил об индивидуальном воздушном транспорте. Вот его собираемся массово изготавливать. Сейчас пока будем использовать только по необходимости, а все остальное пойдет на склад. Разблокируем денежные счета, тогда пусть покупают. Наши коммуникаторы с голо помнишь? Такие же уже есть в проекте на изготовление. А их нужно сотни миллионов штук. Работы и до тепла будет много. Мы ведь сейчас единственные, кто учит десятки миллионов молодых и продолжает развивать науку. Кое-что делают немцы, но с нашими масштабами не сравнить. Постоянно появляется что-то новое, новые открытия и разработки. И это тоже пойдет в производство. Займемся и космосом, хоть это будет уже позже. У тебя на сегодня все вопросы? Тогда спрошу я. Тебе еще не надоело маяться дурью в Секретариате?
– Почему это дурью? – обиделась Лида. – По-моему, я делаю полезное дело.
– Полезное, – согласился муж. – Но не свое. С твоим умом и опытом нужно как минимум возглавлять министерство. У нас, кстати, скоро исполняется семьдесят министру образования. Работает он хорошо, но закон для всех один, так что судьба ему нянчить внуков. Это если ты не найдешь ему какой-нибудь другой работы.
– Уже решил? А это ничего, что я в два раза старше его? И почему именно образование?
– Мы Вечные, для нас законы не писаны, – сказал Алексей. – Не хочешь образование? Ладно, тогда станешь председателем КГБ. Только нужно будет немного подождать: Василию Петровичу исполняется семьдесят только через год.
– Согласна на образование! – быстро сказала Лида. – А то с тебя станется предложить мне пост министра вооруженных сил.
Ник возвращался с работы вместе с Мартином и, прежде чем зайти к себе, подошел к комнате генерала и постучал. На стук опять никто не отозвался.
– Жаль, что Зака до сих пор нет, – сказал он Мартину. – Уехал два месяца назад и пропал. Дочь не перестала спрашивать, куда дели деда?
– Нет, – улыбнулся Мартин. – Она к нему прикипела и очень скучает. Приходите сегодня к нам. Может быть, вдвоем замените одного Зака. А то придется опять отдавать ей телевизор.