Корректор. Книга первая: Ничьи котята
Шрифт:
– Хорошо, – вяло кивнул он. – Бесплатная комната и дешевая кормежка – отказываться не стану. Надолго не стесню. Отыщу новую работу и сразу съеду.
– Договорились, – кивнул Дзинтон. – Госпожа, счет, пожалуйста.
Уже на улице, шагая позади Дзинтона, Саматта негромко спросил:
– А что, госпожа Эхира на самом деле обо мне высокого мнения?
– Да, – коротко откликнулся его спутник.
– Что-то я не заметил по нашим встречам, – хмыкнул бывший капитан. – Я бы сказал, что она на меня как на лягушку смотрела.
– А ты всегда говоришь то, что думаешь, Саматта? – искоса глянул на него Дзинтон. – Сомневаюсь что-то. Но если тебя интересуют ее точные слова, то она сказала следующее: "как ни странно, но у парня есть мозги и еще не до конца окаменело сердце – и он не законченная мразь, в отличие от большинства сотрудников охраны".
– И это называется "высокое мнение"?!
– Ну, если учесть, что про директора Джоя она сказала, что помочь ему может только пуля между глаз, то да. – И Дзинтон негромко рассмеялся. – Гордись, капитан. Оказывается, есть на свете люди, полагающие, что для тебя не все еще потеряно.
– Я тронут, – буркнул Саматта. И замолчал окончательно.
Солнце уже начинало клониться к закату. Карина с ногами забралась на скамеечку во дворе отеля и, обхватив себя руками за коленки, бездумно наслаждалась теплом и покоем. Казалось, что вся прежняя жизнь – детский дом, бегство, Институт – никогда не существовали, оставшись на страницах старой страшной книги, чей переплет захлопнулся раз и навсегда. Из распахнутого окна кухни доносился дробный стук ножа – Яна с Палеком, дежурившие сегодня по кухне, под руководством Цукки что-то строгали для вечернего салата, оторвавшись от игры в "сто сорок четыре". Игра лежала тут же, на скамейке. Девочка покосилась на нее сонно хмыкнула. Она, в отличие от друзей, так и не смогла проникнуться ее прелестью. Рисунки на фишках мельтешили в глазах, и отличить их друг от друга казалось решительно невозможным.
Скрипнула, растворяясь, калитка. Встрепенувшись, Карина опустила босые пятки на траву – и замерла, пораженная. Вслед за Дзинтоном во дворик вошел высокий широкоплечий мужчина с каштановыми волосами, расплющенным носом и небольшим шрамом под левым глазом. Это он! Тот самый солдат, что вчера чуть не убил ее и всех остальных! Но папа… разве папа сам не понимает?
– Карина! – громко и весело сказал папа. – У нас гость. Познакомься с господином Саматтой – он поживет у нас несколько дней, пока не найдет себе новую работу взамен старой.
Глубокая напряженная тишина стала ему ответом. Только Цукка, выглянув в окно кухни, негромко охнула. Позади нее возникли пораженные мордочки Яны с Палеком.
– Он же… он же… вчера… – выдавила из себя Карина. Она вскочила на ноги и теперь медленно отступала к входной двери. – Он хотел стрелять…
– Да, он приходил сюда вчера, – согласно кивнул Дзинтон. – И еще вчера он работал на Институт. А сегодня он на Институт уже не работает, и не в последнюю очередь потому, что не стал стрелять в вас вчера. За то, что он вас не убил, его уволил. Теперь ему негде ночевать. По-моему, он заслуживает снисхождения, как вы думаете?
– Дзинтон, ты уверен, что он не опасен? – встревоженно спросила Цукка. Она сжимала кухонный нож так, словно готовилась броситься с ним в последнюю и отчаянную атаку.
– Опасен? Интересный вопрос, Цукка. Уверена ли ты, что я не опасен? Или Карина? Или Яна? Да и Палек, уверен, способен при случае преподнести сюрприз-другой, – Дзинтон пожал плечами. – Вопрос не в том, опасен ли человек. Вопрос в том, что как он уживается с окружающими. Господин Саматта, ты хотел что-то сказать?
Саматта поперхнулся. Он уже страшно жалел, что согласился прийти сюда. Что вдруг на него нашло? Впрочем, ничего страшного. Четыре версты в одну сторону – крюк невеликий. Он еще успеет вернуться в город и подыскать гостиницу, поужинать и завалиться спать пораньше. Сказать что-то? Да ничего он не хочет сказать!
Девочка-девиант, Карина, смотрела на него огромными черными глазами. Она медленно подошла к нему вплотную.
– Я помню тебя, – с ненавистью произнесла она. – Я умею видеть сквозь зеркала. Я видела тебя, когда в меня стреляли шариками. Ты стоял и смотрел…
– А что я мог сделать? – внезапно Саматта почувствовал, что полностью опустошен. Он не хотел ничего говорить, ему нужно просто повернуться и уйти – но слова против воли слетали с его губ. – Что я мог сделать, Карина? Даже если бы я свернул шею лаборанту, меня тут же пристрелили бы самого. Я всего лишь командир охранного спецотряда, и моих людей допускали во внутренние помещения лабораторий.
Девочка все с той же ненавистью смотрела на него, и Саматта снова почувствовал давящее ощущение на висках.
– Тебя привел папа, – тихо сказала она, – и поэтому я не стану тебя бить. Но держись от меня подальше, понял?!
Внезапно утоптанная земля по обе стороны от Саматты ухнула и дрогнула, выбросив в воздух два столба пыли, словно пораженная ударами двух тяжелых молотов. Карина отвернулась и выбежала в калитку, ведущую в сад. Выскочившая на крыльцо Цукка испуганно прижала ладони к губам. Саматта стоял как оплеванный.
– Прошу извинения за невольное вторжение, – сухо произнес он. – Приношу также свои глубочайшие извинения за вчерашнее и не надеюсь на прощение. Мы больше не увидимся…
Он осекся, потому что Дзинтон положил ему на плечо руку.
– Не надо, капитан, – сказал он. – Прошлое умирает медленно, но, тем не менее, умирает. Ты гость здесь и волен оставаться, пока хочешь. Во всяком случае, сегодня ты ночуешь у нас.
Он посмотрел на Цукку.
– В мире и так слишком много страха и ненависти. Здесь им не место. Давайте оставим их за порогом, договорились? Цу, будь так добра, покажи господину Саматте свободные комнаты на втором этаже – пусть выбирает любую. Я пойду поговорю с Кариной.
Он хлопнул Саматту по спине и быстро вышел в садовую калитку. Капитан остался стоять, глупо приоткрыв рот.
Первой в себя пришла Цукка.
– Господин Саматта, прошу простить нашу невежливость, – она сошла с крылечка и, приблизившись на три шага, поклонилась, сложив руки перед грудью. – Мы… твое появление оказалось для нас несколько… неожиданным.
– Оно и для меня оказалось несколько неожиданным, – проворчал капитан. – Я прошу понять, что мое вчерашнее поведение объяснялось неверными исходными данными. Снова приношу глубочайшие извинения…