Корректор. Книга первая: Ничьи котята
Шрифт:
– Неверными исходными данными?
Цукка взглянула в глаза капитану, и тот вдруг понял, что эта юная девушка прелестна. Прелестна, несмотря на неновое платье, отсутствие косметики, растрепанные волосы и жирный след на щеке. Что-то сладко защемило в сердце. Окстись, дурак, сердито сказал он себе. Что на тебя нашло? Да она младше тебя раза в два! Кончай пялиться, это невежливо. Вдруг он с удивлением заметил, что щеки девушки медленно покрываются румянцем смущения.
– Э-э… неважно, господин Саматта. Меня зовут Цукка. Это Палек и Яна… – Она кивнула в сторону окна, из которого выглядывали лица детей.
– Я знаю Яну, – капитан вежливо поклонился детям. – Госпожа Яна, приношу свои извинения тебе отдельно. Мои
Яна испуганно кивнула. Похоже, с ней редко говорили с такой формальной вежливостью, как со взрослой, и она просто не знала, как реагировать. Чтобы не смущать девочку еще больше, капитан поспешно отвернулся.
– Госпожа Цукка, могу ли я попросить тебя показать мне мою комнату? – вежливо спросил он, глядя поверх ее головы.
– А… да, конечно, – поспешно кивнула девушка. – У нас много свободных комнат, и ты можешь выбрать любую, господин…
– Просто Саматта, без формальностей, – быстро сказал капитан. – Прошу тебя, госпожа Цукка, мне непривычно такое обращение.
– Мне тоже, – девушка несмело улыбнулась. – Тогда я – просто Цукка. Пойдем, Саматта, я покажу тебе дом.
Когда мужчина и девушка скрылись в доме, Палек взглянул на Яну. По каким-то мелким, почти невидимым признакам он понял, что ее невидимые руки сейчас напряжены и готовы действовать.
– Почему Дзинтон привел его сюда? – озадаченно спросил мальчик. – Ведь он – солдат из Института. А вдруг он шпион?
Яна потупилась.
– Не знаю, – прошептала она. – Но Дзинтон сказал, что он там больше не работает. А раз он сказал, значит, правда. Он ведь никогда не ошибается.
– И все равно он хотел нас убить, – хмуро сказал Палек. – Только Дзинтон его и выгнал.
Яна кивнула.
– Вчера выгнал, – почти по-взрослому вздохнула она, – а сегодня привел. Я думаю, что Дзинтон знает, что делает. И, Палек…
– Что?
– Я знаю, что он был солдатом в Институте. Но я не боюсь его. Он… ему действительно стыдно, я вижу.
– Не боишься? – поразился Палек. – Да ты словно цунами перед собой увидела!
– Я от неожиданности, – пояснила девочка. – А потом я поняла, что он и в самом деле жалеет, что хотел в нас стрелять. И вчера тоже… вчера он тоже жалел, когда Карина плакала. Может, он действительно хороший человек.
– А ты уверена, что он не притворяется? – Палек с подозрением уставился на подружку.
– Не знаю, – дернула та плечиком. – Давай закончим салат крошить, а то мне уже надоело на кухне возиться. Я хочу игру доиграть. Я у тебя почти выиграла.
– Выиграла? – возмутился мальчик. – Да это я у тебя выиграю! Спорим?
– А вот ничего подобного! – Яна показала ему язык. – Давай закончим быстрее, и я тебе покажу…
09.06.843, древодень
Тихий стук в дверь заставил Цукку встрепенуться. Она подняла голову от учебника, за которым сидела уже полчаса, и откликнулась:
– Входи, Дзи.
Дзинтон мягко проскользнул в дверь в своей обычной кошачьей манере.
– Привет, Цу, – сказал он, водружая на стол стопку бумажных книг. – У меня для тебя подарок.
– Что?… – девушка взяла в руки верхнюю. – "Интегральное исчисление. Курс для поступающих на естественнонаучные факультеты". Ой…
– У меня есть знакомый преподаватель университета, – объяснил Демиург, присаживаясь на край кровати. – Я спросил у него, какие учебники он может порекомендовать для девушки, твердо намеренной поступить на физический факультет, и он радостно завалил меня целой грудой макулатуры. Лет десять назад университетская библиотека, переходящая на электронные издания, списала огромное количество бумажных книжек. Частью их выбросили, частью раздали желающим. Этот преподаватель, как тот хомяк, утащил в свою нору десятка четыре томов и с тех пор не знает, что с ними делать. Ты бы видела, как он обрадовался, что они кому-то понадобились! Жаль, что он химик, а то ты могла бы с ним позаниматься.
Он пощелкал по переплетам пальцем.
– Я бегло просмотрел содержание и сравнил его с программами прошлогодних экзаменов. Корреляция почти стопроцентная. И написано очень внятно и по делу, в отличие от некоторых пособий. В общем, штудируй. И не забывай – подготовительные курсы начнутся менее чем через три периода. Семьдесят дней пролетят быстро, и лучше записаться заранее.
– Ой-ей… – тихо пробормотала Цукка, листая оглавление "Курса физики". – Я, конечно, еще на вступительных экзаменах поняла, что тупая как пробка. Но эта книжка меня в данном факте окончательно убедила. Да в моем учебнике и половины нет! Дзи, скажи, а у вас, инопланетян, нет какого-нибудь способа закачивать знания прямо в башку? Ну, чтобы ночью положить учебник под подушку, а утром встать, зная его наизусть?
– Нет, Цу, – Дзинтон с неожиданной серьезностью покачал головой. – У нас нет методов, подходящих для людей.
– А как вы учитесь? – заинтересованно спросила девушка. – Расскажи, а?
– Ну… – Дзинтон задумался. – Если на пальцах, то у нас достаточно сложная и запутанная система. Видишь ли, вопрос не только в том, как запоминать, но и в том, как работать с уже запомненным. Помнишь, я говорил тебе, сколько мне лет?
– Да. Около миллиона. Знаешь, не верится как-то.
– Хорошо, что не верится, – рассмеялся Демиург, – а то бы от шока со мной разговаривать нормально не смогла бы. Не верь и дальше. Я почему вспомнил о возрасте – с течением времени в памяти накапливается огромное количество информации. Даже у простого человека воспоминаний много, а у нас с нашей синтетической… машинной памятью их просто море. Мы ничего никогда не забываем. Но мы когда-то являлись людьми, такими как ты, и наш разум просто не приспособлен для работы с такими объемами информации, неважно, новой или старой. Пришлось выдумывать костыли и подпорки. Основной механизм – ассоциативная память. Активный набор знаний, с которыми мы можем работать свободно, очень велик, но не многим превосходит аналогичный набор в памяти развитого эрудированного человека. Для остального же у нас есть Архив. Вернее, два Архива. Первый – общий, в который имеют доступ все Демиурги. Невообразимых размеров свалка самой разной информации, большую часть которой никто не касался уже не одну сотню тысяч, а то и миллионы лет. Второй – персональный, в нем хранятся данные, которые мы по разным причинам не хотим обнародовать: интимные воспоминания, журналы по текущим делам, все такое. А наша активная память содержит индекс данных, позволяющий быстро искать нужные данные по той или иной схеме классификации, а также особые ассоциативные механизмы, быстро вытаскивающие на поверхность знания, тем или иным способом подходящие к ситуации. Я тебя не запутал?
– Да нет, все понятно, – Цукка задумчиво накрутила на палец прядь волос. – Но звучит так, словно вы какие-то компьютеры…
– Мы и есть компьютеры, Цу – наполовину как минимум. Когда мы еще оставались людьми, у каждого из нас имелся компаньон-искин, искусственный интеллект. Когда мы пользовались биологическими телами, эти искины тоже использовали человекообразные тела киборгов – чоки, совсем как те, что начали появляться у вас сейчас. Когда мы перевели свои психоматрицы… свои сознания на энергетические носители, искины разделили их с нами. Мысленные каналы связи позволили очень тесно интегрировать наши сознания, и с течением времени сотрудничество превратилось в симбиоз, а потом – и просто во взаимное растворение. Сейчас уже практически невозможно определить, какая часть в нас от человека, а какая – от искина. Теперь ты понимаешь, почему не можешь воспользоваться нашими способами усвоения информации?