Корректор. Книга третья: Равные звездам
Шрифт:
– Бросить оружие! – резко приказала она. – Мне терять нечего! Бросай!
Гулан молча смотрел на нее, очевидно, переваривая произошедшее. Карина не знала, что происходит у него в голове, но поднимать ствол оружия он не торопился. Бросать его, впрочем, – тоже.
– Бросай оружие! – снова приказала она, надеясь, что нотки отчаяния в ее голосе не слишком слышны. Она отчетливо сознавала, что не сможет выстрелить в человека – даже для того, чтобы спасти себя. Даже для того, чтобы спасти Цукку. Да и какой смысл стрелять? Наверняка на корабле присутствуют и другие бандиты. Сколько времени она сможет блефовать – и поддастся ли кто-нибудь на ее блеф? Зачем она вообще пошла на глупую стычку? Они вряд ли смогут сбежать – а их положение после такого наверняка ухудшится. – Ну? Оглох?
И в этот момент из коридора послышались новые шаги.
Шай чувствовал, как неподобающая злоба переполняет его до краев. Переговоры по спутниковому коммуникатору с оставленным на хозяйстве Старшим Когтем Баланом отнюдь не доставили ему радости. Похоже, Ночная Вода явно решила попробовать на прочность Оранжевый клан, возглавленный новым вождем. Старший Коготь сообщил о двух караванах, бесследно пропавших в джунглях вместе со всеми людьми, и налете на северные плантации маяки, к счастью, второстепенные. Определенно, по возвращении ему придется вплотную заняться обучением кое-кого правилам добрососедства. Он раздраженно рявкнул на не вовремя сунувшегося во время разговора под руку Батаронга, но, дав отбой, заставил себя успокоиться. Плох тот предводитель, что срывает раздражение на собственных слугах. Ярость должна выплескиваться на тех, кто ее вызвал, а не на первого встречного.
– Что, Бата? – осведомился он, выходя на палубу и всей грудью вдыхая теплый солоноватый воздух.
– Пленницы очнулись, сан Шай, – почтительно сообщил тот. – Наблюдатель из пультовой сообщил несколько минут назад. Я отправил туда двоих на всякий случай, чтобы они объяснили девкам правила почтительности.
– Вот как? – хмыкнул Шай. – Ну что же, пойдем, посмотрим.
Он быстро, почти бегом, спустился по узкому железному трапу, ведущему в трюм. Яхта не раз использовалась для перевозки пленников, иногда – рабов, так что оборудовали ее соответственно. Однако же камеры занимали изрядное пространство, почти наполовину уменьшая полезный объем грузового трюма. Поскольку Шай вовсе не намеревался заниматься таким малоприбыльным в последнее время делом, как работорговля, определенно следовало задуматься, стоит ли и дальше содержать судно. Высокая крейсерская скорость и комфорт верхних кают отнюдь не компенсировали малой грузоподъемности, так что, возможно, проще продать его кому-то еще и на вырученные деньги оснастить еще один быстрый грузовой катер, так полезный при контрабанде в грашских водах, полных кораблей с жадными до взяток таможенниками.
– Бросай оружие! – услышал он слабый женский голос, шагая по коридору. – Ну? Оглох?
Что еще за новости? Возле карцера, в котором держали пленниц, стоял один из его людей. Мерцающий в пыльном воздухе трюма луч лазерного прицела автомата в его руках упирался в пол. Он явно колебался, не понимая, что делать, и появление командиров воспринял с явным облегчением.
– Сан Шай, – быстро произнес он на поллахе. – Пленница избила и обезоружила Кима. Она угрожает выстрелить. Должен ли я убить ее?
Шай услышал, как идущий позади Батаронг даже запнулся от удивления, но не обратил на него внимания.
– Она сделала что? – ледяным тоном переспросил Шай, проскальзывая мимо отступившего солдата.
– Избила и обезоружила Кима, – повторил солдат. Впрочем, уже без нужды.
Шай с первого взгляда понял, что произошло. Ну разумеется. По телевизору в Крестоцине его люди если что и смотрели, то отнюдь не политические передачи. И, само собой, фильм о молодой женщине, что стояла сейчас в двух шагах перед ним, напряженно вцепившись в автомат, не видели. Идиот подпустил ее слишком близко – и она свой шанс не упустила.
Шай оглядел пленницу с ног до головы. Бесстыжая девка стояла перед ним нагая, полуразвернувшись, на напружиненных полусогнутых ногах, и ее заметно покачивало от слабости. Шай мог видеть ее тело сверху до низу в малейших деталях, но ей, казалось, все равно, что она голая стоит в присутствии четырех посторонних мужчин. Впрочем, бесстыжая не столько она, сколько вся Катония – женщины там совершенно не привыкли стесняться и бояться мужчин. Даже надменные и гордые тарсачки, раздетые догола, мгновенно теряли свою спесь и превращались в простых баб, униженно пытающихся прикрыться от мужских взглядов. Эти же двое, казалось, обнаженными чувствовали себя так же уверенно, как и в одежде. Он сделал себе зарубку на память: с катонийцами старые привычные методы усмирения придется пересматривать.
Девка стояла прямо перед ним, покачиваясь от слабости, но глаза ее горели мрачным огнем, и в свете тусклой потолочной лампы тени у нее на лице складывались в пугающую шаманскую маску. Дуло автомата смотрело Шаю прямо в грудь, но по его поводу он не испытывал ни малейшего волнения. Он уже понял: она не способна убить в холодном рассудке. С трудом поднимающийся сейчас на ноги солдат, берегущий левую руку, находился полностью в ее власти. Окажись Шай на ее месте с оружием в руках, оба недоумка уже умерли бы. Но она на такое не способна. Да, она мастер Пути – настоящий мастер, отрицать невозможно! – и крайне опасна даже без бурлящей глубоко внутри силы духов. Используя свои умения, она способна разбросать и искалечить нескольких сильных взрослых мужчин, в особенности не ожидающих сопротивления. Но ее не приучили убивать так, как должно настоящему воину: не задумываясь, не рефлексируя, не сожалея. Сложно ее винить – ее сытая мягкотелая страна давно разучилась воевать и уже не рождает настоящих солдат. Но хотя вина в том не этой женщины, последствия придется расхлебывать ей самой. На мгновение Голова Дракона ощутил укол сожаления – ах, если бы она родилась мужчиной! Какого бы бойца можно было из нее сделать! Но она женщина, и ей никогда не стать воином и никогда не испытать пьянящую ярость схватки…
– Ты намерена убить меня? – с холодным сарказмом спросил он на общем. – Ну давай, стреляй.
Он шагнул вперед, так что дуло автомата прижалось к его груди. Он оказался почти вплотную к ней, и ему в лицо пахнуло смесью запахов давно немытого тела: пота, мочи, рвоты, женского мускуса – неприятной и в то же время странно привлекательной. На мгновение он почувствовал, как в нем шевельнулось мужское вожделение – и умерло, раздавленное железной непреклонной волей.
– Стреляй, – повторил он, глядя ей в глаза с расстояния меньше чем в локоть. – Или боишься?
Ее губы шевельнулись, но она промолчала. Ее палец дрогнул на спусковом крючке. Шай внимательно наблюдал за ней из-под полуопущенных век. Нет. Не выстрелит. Он испытал даже какое-то странное сожаление. Все-таки она ему не противник. Он стремительно шагнул вбок и одним движением вывернул из ее слабых пальцев автомат, отбросив оружие за спину.
Карина непроизвольно отступила на шаг назад, развернувшись в классическую вольную стойку левым плечом вперед и поборов страшное искушение опереться рукой на переборку. Ее снова качнуло от слабости, но она удержала равновесие. В глубине ее сердца нарастало тяжелое чугунное отчаяние. Почему она не выстрелила? Пусть их убьют, но она хотя бы прихватила с собой одного из бандитов. Ей показалось, что она уже видела раньше стоящего перед ней человека, но где?
И тут же молнией пришло осознание: это он. Тот самый, что с такой небрежной легкостью вырубил ее в парке. Он как-то назвал себя тогда – как?
– Зачем ты напала на моих людей? – на общем холодно спросил мужчина. – Ты надеялась сбежать с корабля посреди океана? Ты действительно безумна?
– Я на твоих людей не нападала, – тихо прошептала она. Ей не понравился звук ее голоса, отразившийся от железный стен, и она прокашлялась. – Твой человек попытался ударить меня прикладом в лицо. Жаль, что я не свернула ему шею.