Корректор
Шрифт:
– Вот, наверное, то, что нам надо, – предположил Орин и попытался вытащить посох из хлама.
Вслед за посохом из кучи тряпья высунулась кисть обглоданной до костей руки. Орин с отвращением дёрнул посохом. Ногти чиркнули по дереву, и рука безвольно свалилась на обноски. Сзади раздался недовольный рык. Орин резко развернулся. Талос припал к земле, глаза уставились в тёмный проход. Огромные ноздри раскрылись, втягивая воздух. Орин на грани слуха услышал бухающий звук. Пещера дрогнула, немногочисленная мебель подпрыгнула как живая, вертел пугливо скрипнул, огонь факелов задрожал словно от страха. Талос медленно отполз от входа к делиаранцу. Уши прижаты, пасть оскалена, под железной шерстью вздулись могучие мышцы. От тяжёлых шагов с потолка посыпались мелкие камешки. Тарелка запрыгала, объедки
– Эвисцератор, – всплыло в памяти название великана.
Гигант бросил на землю добычу. Та беспомощно раскидала руки. Глотка вырвана, лицо перекошено испугом. Сам эвисцератор весь перемазан в крови, будто принял ванну. Наполненные странной высокомерной яростью чёрные провалы-глаза, совсем как у кромлеха, осмотрели пещеру. Взгляд наткнулся на Орина, и делиаранец осознал, что живым пещеру не покинет.
ГЛАВА 10
Тучи неожиданно разошлись, и город предстал во всей могучей красе. Чем ближе подходили, тем неприступнее становились стены. Грозный, как и всё здесь, из чёрных грубо обработанных каменный глыб. Показалось, что стены полностью сливаются с небосводом, а звезды всего лишь факелы в десяти его башнях, с конусовидной крышей и длинными шпилями, за которые наверняка цепляется луна. Ветер, заблудившийся в многочисленных бойницах и зубцах крепостной стены, выдувает песню гордых жителей огромного города. Словно тёмное кольцо крепость опоясывает широкий ров с водой. Как драгоценные камни из него смотрят отраженные звезды, а серебристая луна венчает великолепное зрелище. Широкие – десять всадников свободно проедут плечом к плечу – ворота прикрыты подъемным мостом. Звенья поднимающих его цепей настолько велики, что скинув одно со стены, можно пробить глубокую дыру в земле.
До города шли дольше, чем думали. Тропинки в горах ведут себя непредсказуемо: то неожиданно ныряют в пропасть, и приходится спускаться вслед за ней, то взмывают к вершинам и, хочешь ни хочешь, надо карабкаться. Им повезло, тропинка не стала кидаться из крайности в крайность, но идти по серпантину пришлось долго. Альмарик предложил спуститься по отвесному склону, но следующая в середине отряда женщина побелела до синевы, а Крипт недовольно повертел пальцем у виска. Жирную точку в отказе от абсурдного предложения пажа поставил Фроузен, сказав:
– Ты первый.
Альмарик тут же отверг свою идею, назвав её бредовой. Причём стал допытываться, кто же до такой глупости додумался? Конечно, к тауматургу приставать не решился, тот одним взглядом дал понять, что сейчас не время для дурацких вопросов, а вот Крипту досталось: бедный гаруспик вскоре позеленел, и ярость забурлила в нём как лава в кратере вулкана. Если бы не вмешательство Фроузена, то Крипт помог бы Альмарику осуществить предложенный им выше план. Но больше всего досталось навьям, которые не могли ничего ответить. Кажется намычались несчастные на всю оставшуюся жизнь. От безысходности они даже перешли на знак жестов. Руками, а точнее пальцами, указали, в какое место гадкому мальцу следует пойти. Альмарик загыгыкал как больной на всю голову. Единственная женщина лишь беспомощно смотрела на воинов и издевающегося над ними пажа. Фроузен терпел нападки на товарищей долго, но всему есть предел: конец посоха подцепил идущего в середине отряда прилипалу. До Альмарика не сразу дошло, как оказался впереди всех. Момент замешательства длился недолго, но насколько же приятна тишина. Хотя какая тишина, если нагруженные доспехами воины громыхают так, что заглушат мощный обвал. Нет, радовало молчание несносного пажа. Тот, правда, пришёл в себя и попытался возобновить допрос с пристрастием, но от взгляда Фроузена оказался далеко впереди.
Наконец ноги с твердого камня ступили на мягкую землю. Мягкую – слишком сильно сказано, но все же не камень. Тут тебе и травка, и кустики и даже парочка небольших засохших деревьев. Идущий впереди Альмарик неожиданно упал, вверх нелепо взлетели ноги. В криках пажа появились новые слова, услышанные от колгариса. Равнина оказалась не совсем ровной, забыли про кочки и ямки. Но всё это такие мелочи по сравнению с близостью Армиграала.
Фроузен заметил, как на стенах забегали воины. До слуха донесся мощный трубный звук.
– Кажется, нас заметили, – обрадовался Крипт.
Он рысаком рванул вперед. Гаруспику удалось обогнать даже Альмарика. Цепи гулко загрохотали, гигантский мост опустился на землю, взметнувшаяся пыль клубами растеклась по поверхности воды рва. Мощные ворота с толстыми створками раскрылись, на мост вырвался отряд чёрных всадников. Даже лунный свет шарахнулся в сторону от их вида: кони сплошь вороные, глаза полыхают яростным красным огнём. Доспехи, за которыми развеваются длинные чёрные плащи, в наростах, придающих воинам более угрожающий вид. Под щитами пятигранной формы с изображением пронзённого мечом паука укроются от стрел двое, и ещё место останется, а копья столь длинные, что на них можно целиком пару коней вдоль тела нанизать. Отряд развернулся в сторону беженцев. Фроузен почувствовал, как острия копий нехорошо нацелились в грудь. Крипт радостно замахал руками. Всадники приблизились, галоп коней не замедлился. Жрец растерялся. В щелях забрал люто блеснули жёлтые глаза. Гаруспик растеряно остановился, сделал назад шаг, другой. Нервы не выдержали, и он понесся к Фроузену, но тут же остановился. Глаза испуганно расширились, рот открылся в беззвучном крике. Тауматург ощутил омерзительную вонь. Кропусы! Не удивительно, что за грохотом доспехов ничего не слышно. Тауматург резко развернулся. Первое животное уже открыло пасть, чтобы цапнуть идущего последним воина в отряде. А за тварью ещё два десятка таких же злобных и голодных. Два чёрных с корявыми отростками сгустка вырвали из тела кропуса никчёмную жизнь, но челюсти успели сомкнуться на плече воина. Тот неуклюже завалился набок. Над плечом тауматурга пролетел лиловый шар, и угодил в следующего зверя. С дырой между глаз тот рухнул около упавшего на бок навья. Только тогда остальные воины отреагировали. Женщина испуганно закричала. Фроузен устремился к ней, чтобы в случае чего прикрыть. Третий кропус ухватил упавшего воина за затылок, челюсти сжались. Металл треснул, будто шлем из необожженной глины. Воин захрипел, попытался встать, руки беспорядочно забили по земле. Челюсти кропуса сомкнулись вторично, и обезглавленное тело обмякло. Лишь пальцы забарабанили по поверхности земли, исполняя странный танец смерти.
– Ещё один, – пронеслось в голове Фроузена, – ещё один погиб!
Эта мысль раскаленный клинок пронзила грудь, яростным криком вырвалась наружу. Два гудящих сгустка испепелили жрущую товарища тварь. Прозвучал далекий удар гонга. Теперь три сгустка сорвались одновременно с посоха. Три твари забились в конвульсиях у ног воинов. Оставшиеся в живых кропусы повернули. В глазах ужас, хвосты поджаты, даже повизгивать начали со страху. Грохот копыт заставил тауматурга развернуться.
– Ну всё, – сказал Альмарик и добавил непонятное слово, означающее конец мирского пути.
Но всадники не стали на них нападать. Чёрный поток обогнул с двух сторон. Лишь самый первый удостоил удивлённым взглядом. Взгляды остальных словно прилипли к убегающим кропусам. Рыцари врубились в стаю, раздался треск ломающихся копий, визг, лай, кропусы попытались обороняться, но всадники не оставили им и шанса. Будучи даже пронзенными насквозь, кропусы пытались уползти. Всадники спешились. Двуручные мечи довершили дело, на земле остались дёргающиеся куски брызгающего кровью мяса. Гордые конники приторочили отрубленные головы тварей к сёдлам. От отряда отделился всадник, мимоходом взглянувший на выживших. Скакун, ведомый умелой рукой хозяина, осторожно приблизился к женщине, всадник соскочил с коня, левое колено коснулось земли.
Конец ознакомительного фрагмента.