Корреспондент
Шрифт:
– Хорош. Закроем тему, – металлическим голосом поставил заслон Андрей.
Толя продолжал что-то шептать себе под нос, обосновывая самому себе правильность своих советов. Он обиделся.
Андрей боялся большого количества авансов. Всё-таки лучше делать не то, что от тебя ждут, а то, что хочешь сам. Толя вывалил ему такой большой кредит доверия, что он стал давить Андрея своей тяжестью. Эти мысли, равно как и работа над новостью, шли фоном. К творческим терзаниям добавились и душевные муки. Таня возникала в воображении как «каравелла на зелёных волнах» в предрассветной дымке. Да, он почти так подумал. Если она звонила, что бы ни было причиной её звонка, значит, она хотела его слышать. Если хотела слышать, значит, был интерес. Если был интерес, его как можно скорее нужно перехватить.
Да. Ему непременно необходимо узнать, как работают советские авиалинии в Турции, с какими проблемами сталкиваются, чем занимается здесь представительство. Табак не хотел афишировать Толе задание, которое сам себе дал. Без того дешифровал себя, и ему было это неприятно.
Он поднял трубку и позвонил Степанову, чтобы между делом узнать телефон «Аэрофлота». Понял, что в телефонном разговоре ему вряд ли удастся так махом спросить то, что действительно не давало ему покоя.
Поговорил с пресс-атташе ни о чём.
– Что это было? – спросил сам себя Степанов, кладя трубку на массивный аппарат.
Чтобы загладить нелепость, Андрей снова набрал номер.
– Самое главное и забыл у тебя спросить, – преувеличенно весело сказал Табак. – Мне интересно повнимательнее поизучать живопись. В посольстве интересные пейзажи висят. Можно мне на них взглянуть ещё раз. Может, ты мне о них ещё что-то и расскажешь?!
Договорились о встрече через неделю.
XV
В квартиру в семиэтажном «Садыклар апартманы» в стамбульском районе Шишли не особо торопились сочувствующие Озалу. То ли боялись за свою безопасность, то ли не верили в многопартийное будущее, куда стремился Озал со своим детищем. Быть основателем партии, которая тут же закроется, зачать ребёнка, который умрёт не родившись, никому не хотелось. Грузом висела вероятность, что все, кто примкнёт к Озалу, будут брошены в тюрьму. Редкие приходившие тушевались. Отказы стоять у истоков так и сыпались. Даже бывшие губернаторы, имевшие политический вес, захаживали к Озалу в ставку, но не подписывались на роль основателей партии.
Озал был решителен и непреклонен, ему нужно было собрать тридцать соратников-основателей. Но люди боялись. Страна жила, будучи зажата в цепких руках военной хунты. Шли в пугающую неизвестность, пожалуй, только самые отчаянные.
Позвонили в дверь. Помощник Озала пошёл открывать.
– У вас назначено?
– Нет, – ответил человек из-за двери и навалился, чтобы открыть её.
Помощнику это не понравилось, и он стал силой закрываться от навязчивого посетителя. Несколько минут продолжалась схватка: один напирал на дверь, другой силой её удерживал, один пытался проникнуть в квартиру, другой истово отстаивал территорию ставки от незваного гостя.
– Брат Тургут, меня не пускают, распорядись уже в конце концов, – выкрикнул в сердцах человек из-за двери.
Озал вышел на возбуждённые голоса и шум. В квартиру рвался Бедреттин-бей.
– Пусти его. Это наш человек, он нам ой как понадобится, – распорядился Озал.
Озал вербовал многих, среди них были люди, никогда не занимавшиеся политикой, но имевшие вес в обществе: носители уважаемых фамилий, люди с чистой репутацией, ничем не запятнанной в глазах военных.
– Я понимаю, что практически нет шансов, что вашу партию выберут в парламент, но уверен, что турецкой политике нужна свежая кровь. Поэтому я готов к любой роли, которой вы меня наделите, – сказал Озалу Месут Йылмаз, опытный экономист, занимавший должность исполнительного директора в многочисленных производственных компаниях.
С его стороны это был весьма дальновидный расчёт. Йылмазу предстояло занять министерский пост, его ожидало блестящее политическое будущее. Пока он просто верил в идею и носителя этой идеи.
В жизни приходится делать много ставок и зачастую вставать на путь с неизвестной точкой назначения. Те, кто встают на него, или срывают свой куш, или теряют всё. Вера, неугомонность и пассионарность высвечивают дорогу во мраке будущего.
«Да, такой человек нам нужен», подумал Озал о Йылмазе. На следующий день Месут-бей стал ежедневно посещать квартиру-ставку в Шишли.
Занимавшимся организационными вопросами всё время приходилось оглядываться по сторонам, не выдавать себя, держать свою деятельность втайне. Костяк, сложившийся вокруг Озала, да и он сам, боялись, что основателей партии будут запугивать. Поэтому, когда заходила речь о том или ином человеке, примкнувшем к рядам Озала, их называли не по именам, а по присвоенному каждому из них номеру.
– Восемнадцать пусть ангажирует лавку из своих, кто не подведёт и сделает всё в индивидуальные сроки, – говаривали между собой соратники.
Тургуту Озалу было важно услышать мнение прежнего друга и соратника, опытного политика, отстранённого от дел после переворота, Сулеймана Демиреля. Он отправился к нему домой. Разговор из приятельского превратился в напряжённый конкурентный диалог, как только пошла речь об истинной цели визита.
Озал сидел в мягком кресле, пил чай из изогнутого стаканчика. Отхлебнул «заячьей крови» [28] и деловито сказал:
– Поддержи нас.
– Извини, но нет. Моя собственная карьера ещё не закончилась. Нет, – ответил опальный политик.
28
«Заячьей кровью» турки называют сильно заваренный чай, приобретающий насыщенный коричневый цвет.
У Демиреля самого были далеко идущие планы. Не имея возможности действовать в открытую, он продумывал иные пути вернуться в активную политику.
Озал ушёл со встречи несолоно хлебавши. Но его расстройство длилось совсем недолго. Он принял решение. После этого ему были уже не так важны детали. Поезд его амбиций мчался на всех парах.
Состояние полной секретности продолжалось. Все боялись всего. Накануне объявления об учреждении партии поздно вечером Четырнадцать договорился с производителем табличек, что работа будет закончена ближе к ночи. К десяти часам вечера была готова табличка лишь с написанным словом «партия». Место для ключевого слова пустовало. Ближе к ночи принесли конверт со словом «Отечество». Уже в ночи мастер завершил свою работу. «Партия Отечества» [29] всё чётче стала приобретать свои очертания.
29
Партия Отечества – Anavatan Partisi или ANAP.