Корреспондент
Шрифт:
IX
У Анатолия было странное увлечение. Он коллекционировал информацию о происшествиях, которые по каким бы то ни было причинам (странное стечение обстоятельств, необычные имена участников событий) удивляли его: о землетрясениях, наводнениях, убийствах и самоубийствах, облавах на притоны и грабежах. Делал газетные вырезки, причём некоторые в виду неряшливости оказывались залиты чаем или кофе, где-то прилипали кунжутные семечки. Так он собрал приличную антологию, непонятно было, где и как он собирался её использовать. Табаку это его хобби казалось странным и несколько настораживало.
– Толь, зачем тебе эта дьявольская летопись?
– Знаешь, в жизни столько всего, чего просто невозможно придумать. А из этих сюжетов, кто знает, может, что-то и использую. Почему бы мне не быть советским Конан Дойлем?!
Андрей лишь удивлённо вздёрнул бровями. До чего же любопытные и необъяснимые существа эти люди. Удивительные создания!
У Толи накопилось несколько общих тетрадей с заметками. Ещё штуки три-четыре лежали у него дома в Ленинграде, на полке в кладовке, между старыми коньками и коробкой из-под обуви, в которой хранился лук.
X
Табак положил на брюки марлю, купленную в магазинчике мелочей для хозяйства, набрал в рот воды из стакана и прыснул, затем тяжёлым утюгом стал выглаживать стрелки на брюках. Он собирался пойти на приём в Посольство СССР по случаю годовщины Великой Октябрьской социалистической революции. По радио играла местная, витиеватая и сложная на русское ухо, музыка «тюркю». Андрей специально слушал эту трудную музыку. Он тренировал свой мозг, как спортсмен мышцы. Ему нравилось это напряжение каждой клеточки серого вещества. Андрей был уверен, что сложное слушание приближает его к написанию своего текста, который осязаемо витал где-то рядом. Он был уверен, что воспринятое одними органами чувств влияет и на другие тоже. Его увлекала идея взаимосвязанности всего сущего, ощущение себя неотъемлемой песчинкой в структуре Вселенной.
Выходной синий костюм, удачно подчёркивавший цвет его белёсых волос, был готов.
Андрей быстро дошёл до улицы Каръягды, проследовал мимо посольства Иордании – терракотового цвета здания, похожего на замок с плоской крышей. После контроля на входе вошёл в ворота дипмиссии СССР. Его холодная архитектура производила на Андрея несколько гнетущее впечатление. Здания в стиле конструктивизма давили своим размером и величием. При их очевидной пользе не чувствовалось в них души. Рядом с этими камнями он ощущал себя маленьким, никчёмным, чем-то несущественным. Лишь светлый травертин отделки давал намёк на теплоту – всё-таки внутри государственной машины работали люди со своими судьбами, слабостями, переживаниями.
Андрей пришёл немного заранее. Гости образовали струйку направлявшихся в здание приёмов. Андрею вспомнились его муравьи на работе, которые неизменно ходили одной и той же дорогой по ножке стола.
Он вошёл, пропустив вперёд какую-то нарядно одетую даму с высокой причёской. На входе стояла посольская чета, к которой тянулся стройный ряд гостей. Андрей присоединился к его хвосту, дождался своей очереди на внимание, пожал руку, поздоровался. Посол улыбнулся в ответ. Табак проследовал дальше, вслед за прочими гостями.
Вычищенные его ботинки особенно блестели на мраморном полу. Блеск вокруг ослеплял и сковывал. Но было в этом и что-то манящее. В сиянии мрамора и хрусталя осознание избранности особенно усиливалось. Чёрточка, достойная найти своё отражение в книге.
Андрей проследовал через зал с хрустальными люстрами, изразцами на стенах и зеркалами (в одно из них он заглянул и увидел свою бесцветную физиономию на фоне всего этого сияния). Зал был обставлен помпезной, отделанной зелёно-золотым шёлком мебелью с витиеватыми ножками и ручками. Оттуда он попал в так называемый «Белый зал». Он, альбинос, особенно органично себя почувствовал в этой обители света и белизны. Помпа и холод импонировали его ощущению уникальности. Такие интерьеры не для всех, для приёма особых гостей. Он тоже был особенным человеком. Человеком, который носил в себе Книгу, которая должна была родиться.
Зал точечно заполняли маленькие круглые столики, накрытые подвязанными у основания белыми скатертями. Уних с бокалами расположились, в парах и тройках по интересам, приглашённые.
Толпа гудела довольно долго. Табак успел рассмотреть практически всех присутствующих и немного освоиться. Вдруг все замолкли, и стали звучать официальные речи. Терпеть их не мог Андрей. Но послушно и даже немного подобострастно внимал.
Когда белый шум официоза притих, возобновился прежний гул. В центре зала разместился посол с женой. И к нему снова потянулись гости на диалог. Дипломаты из дружественных государств, представители предприятий, связанных своим производством с СССР, подходили для беседы, поджидая своей очереди. Подошёл и Андрей. Посол выразил свои соболезнования по поводу ухода Андреевой жены. Это одновременно и зацепило Табака за живое и удивило. Андрей не ожидал, при имевшей место осведомлённости, проявления такой внимательности. В небольшом диалоге собеседники словно «пощупали» друг друга на будущее, им предстояло немало бесед впереди.
Место Табака занял следующий гость. Исполнив все комильфо, Табак нырнул в толпу и придался наблюдениям за происходившим, собравшимися, принялся рассматривать картины на стенах. Живопись ему нравилась. Жаль, что случай не располагал изучить её поближе.
Вышколенные официанты разносили напитки. Андрей взял какой-то разноцветный. Очень хотелось пить. Потянул его из трубочки. Приторно. Минут десять спустя по жжению в желудке он понял, что это было что-то алкогольное, чего раньше ему не доводилось пробовать. Вся эта обстановка, «жужжание» этого великосветского «улья» сами собой возбуждали его. Наверное, поэтому хмель не добрался до головы, замер, обволакивая желудок и застряв в нижней чакре. Он прошёлся по залу, лавируя среди гостей.
Он увидел скромно стоявшую у колонны в одиночестве молодую женщину, одетую в крепдешиновое белое платье. У столика рядом с ней никого не было, и она явно нервничала. Пухленькая, но очень миловидная, она сдувала всё время падавшую на глаза чёлку. Что-то в ней было и забавное, и трогательное одновременно.
– Не возражаете? – спросил Андрей, поставив свой бокал на её столик.
– Нет-нет, не возражаю, конечно, – отозвалась она.
– Андрей, глава корпункта Главагентства, – представился Табак улыбнувшись.
В его ухватках появилась вдруг пробившаяся галантность, которой он сам немало удивился.
– Татьяна, представитель «Аэрофлота», – рекомендовалась она.
Романтический флёр, начинавший спускаться на Андрея впервые за долгое время, быстро улетучился, как только он услышал её имя. Его словно прострелило. «Почему её зовут Татьяна?!» – посетовал он про себя.
– Я никого здесь не знаю, меня прислали недавно, чувствую себя как-то неловко, – призналась она.
– В этом смысле мы с вами находимся в одинаковом положении. Я тоже здесь человек новый.