Коррида
Шрифт:
Легко догадаться, насколько неожиданное и даже странное поведение маленького человечка задело Хуану за живое. Однако хитрое создание заметило его румянец и то, как внезапно заблестели его глаза в тот самый момент, когда он ее увидел. Впрочем, это были мелочи по сравнению с обычными для него знаками внимания к ней.
Как и у всех испанцев, комплименты Чико делались поистине изумительными, когда речь заходила о его любимой. С той естественной поэтичностью, которая отличает многих жителей его родины, он умел находить ласковые, умильные слова, убаюкивающие,
На сей раз все было совершенно иначе. Ни единого любезного слова, ни единого комплимента; он едва бросил взгляд на ее самый красивый туалет, на ее изящные башмачки. А эта холодная уверенность в себе! Нет, Хуана никогда еще не видела его таким…
В чем дело? Неужели она вдруг стала уродиной? Или же Чико, опьяненный успехом, который он имел среди знатных дам, возомнил себя важной персоной и решил пренебречь ею? Она была так раздосадована, что готова была расплакаться… если бы не боялась, что он, увидев, как она переживает из-за его невнимательности, возгордится еще больше.
Однако, будучи женщиной и кокеткой, Хуана сумела скрыть свои чувства, и он так и не догадался, что происходит в ее душе. С самым недовольным видом и самым резким тоном она бросила ему:
– Как ты посмел явиться сюда после того, как я тебя выгнала? Да еще в таком виде! Святая Дева! И не стыдно тебе представать передо мной в подобных лохмотьях? Хотя, конечно, тебе неведом стыд, тебе знакомо только бесстыдство!
Впервые в жизни Чико воспринял эту бурную выходку с полным безразличием, отчего негодование девушки только возросло. Он не покраснел, не опустил голову, не стал просить прощения. Он спокойно посмотрел ей прямо в лицо и, словно не слыша ее, сказал очень тихо и очень просто:
– Мне надо поговорить с тобой о важных вещах.
Малышка Хуана была совершенно ошеломлена. Ее куколку будто подменили. Откуда у него взялась эта спокойная смелость?
По правде говоря, Чико вовсе не осознавал собственной храбрости. Он думал только о Пардальяне, и перед этой мыслью отступало все остальное. То, что девушка принимала за смелость, было всего лишь рассеянностью. Он слушал свою маленькую хозяйку вполуха, а сам тем временем размышлял совсем о другом. Он лишь отчасти улавливал смысл ее слов – сейчас они не имели для него никакого смысла.
Тогда пораженная Хуана притворилась, будто только что заметила то, что на самом деле увидела тотчас же, и воскликнула:
– Но ты весь в крови! Ты что, дрался? Разве ты не знаешь, что происходит в городе?
– Почему же не знаю? Говорят, случился бунт, город в огне и в крови, погибли тысячи людей… По крайней мере, так рассказывали те немногие посетители, что заходили к нам сегодня.
Ее тревога невольно прорвалась наружу; с дрожью в голосе и с нежностью, которую Чико, к сожалению, не уловил, она спросила:
– Ты не ранен?
– Нет. Меня забрызгали в толпе. Может быть, я и получил две-три царапины, но это все пустяки. Кровь эта не моя, а тех несчастных, которых убивали на моих глазах.
Раз карлик не был ранен, Хуана вновь перешла на ворчливый тон:
– Стало быть, это там тебя так отделали? Да чего ради, скажи на милость, ты ввязался в эту драку?
– Пришлось.
– Почему пришлось? Подумать только, а я ведь пошла на эту корриду, и если бы я осталась до самого конца, то меня, наверное, сейчас не было бы в живых!
Настала очередь карлика побелеть от страха:
– Ты ходила на корриду?
– Ну да! К счастью, Дева Мария, вероятно, хранила меня – из-за внезапного недомогания Барбары, которая была со мной, нам пришлось уйти с площади вскоре после того, как шевалье де Пардальян так блистательно заколол быка. Завтра я отправлюсь в собор Пречистой Девы и поставлю там свечку!
Как мы знаем, Хуана бессовестно врала. Но ни за что на свете она не согласилась бы сделать карлику приятное, признавшись, что видела его триумф, а ведь именно он заставил ее покинуть свое место.
Чико же понял только одно: по счастью, его Хуанита смогла мирно вернуться домой и не попала в гущу сражающихся, где ей бы грозила смертельная опасность.
– Ты ничего не знаешь, – сказал он с таинственным видом. – Тореро хотели убить. Все произошло из-за него. К счастью, приверженцы дона Сезара похитили его, теперь он надежно спрятан, и врагам его не достать.
– Святая Дева! Да что ты такое говоришь? – вскричала Хуана, живо заинтересованная.
– Да-да! Бунт, о котором ты слышала, учинили только ради дона Сезара. Говорят, он сын короля; он, вроде, и есть законный инфант, и его хотели посадить на трон вместо его отца, короля Филиппа, поэтому и кричали ему: «Да здравствует король Карлос!»
Чико, по всему судя, очень гордился тем, что знает такие подробности, но особенно гордился он тем, что лично знаком с человеком, которого называют сыном короля.
Девушка сразу же позабыла и свой притворный гнев, и свою настоящую досаду и всплеснула маленькими ручками.
– Дон Сезар – сын короля! – воскликнула она. – Ну что ж, по правде говоря, это меня не удивляет. Я всегда полагала, что он очень знатного происхождения. Но все-таки я не думала, что он королевской крови. Так ты говоришь, он законный инфант? Кто же посмел покуситься на его жизнь?
– Король… его отец, – ответил Чико, понизив голос.
– Его отец! Да может ли такое быть? – протянула она недоверчиво. – Он, наверное, ничего не знал.
– Наоборот, знал! Поэтому-то он и хотел его убить. Не всем это известно, а мне вот известно! Я много чего знаю, вот оно как, только об этом никто не подозревает.
– Но почему? Это такой ужас – отец отдает приказ убить своего собственного сына!
– Ага, в том-то и дело! Это называется «государственные интересы». И это я тоже знаю.