Корсар
Шрифт:
— Да, — подтвердил я.
— Какие именно? — спросил он.
— Приплывешь, увидишь, — ответил я. — Не забудь захватить расписку на соболей на сумму в тысячу шиллингов.
Увеличил расходы почти вдвое я не из жадности, а чтобы прониклись, какую сложную и рискованную работу проделал.
— Если не обманешь, я тебе расписку прямо там напишу, и не на одну, а на две тысячи шиллингов! — пообещал Петр Первый.
Выписал на три тысячи — по тысяче за каждую папку с чертежами. Приплыл он на двенадцативесельном яле, причем одним из весел греб сам, хотя день был холодный. На руле сидел Александр Меньшиков и покрикивал, дурачась, на гребцов. Царя
Ял обошел вокруг шхуны, чтобы осмотреть ее со всех сторон, после чего ошвартовался к правому борту, где был оборудован штормтрап. Царь поднялся на борт первым. Поздоровался со мной теплее, чем раньше, даже соизволил похлопать по спине. Рука у него тяжеловата, что не мудрено при таком-то росте и весе за центнер. После чего пошел на бак, где постоял на бушприте. Не знай я, сколько ему лет, решил бы, что в гости наведался романтичный подросток. Вернувшись к фок-мачте, внимательно изучил крепление паруса.
К нему подошел Александр Меньшиков и, похлопав рукой по мачте, похвастался:
— Я теперь могу такую сделать!
— Можешь, — согласился царь, — а потом мастер переделает, доведет до ума.
— Да только самую малость! — не показав обиды или огорчения, произнес Меньшиков.
Среди приплывших с царем был и тот самый кряжистый Феодосий по фамилии Скляев. Он из простых, но бомбардир Преображенского полка. Побывал с царем во всех походах. Сейчас назначен в корабелы. Изучает теорию и практику. В отличие от царя, работал на голландских верфях долго и старательно. Он тоже обошел все судно и задал мне несколько вопросов, вполне профессиональных. Скляев был единственным, кого Петр Первый позвал с собой в капитанскую каюту.
Я положил папки на столе в ряд. Так они выглядели впечатлительнее. От них шел легкий запах кожи и книг. Книги пахнут. Мне кажется, можно по запаху определить, стоит ее читать или нет? Открываешь на любой станице — и чувствуешь или резкий запах типографской краски, присущий книгам, написанным без ума, души и сердца, или мягкий, умиротворенный, что ли, словно книга прочитала сама себя и поняла смысл своего существования.
Петр Первый и Феодосий Скляев брали чертежи трепетно, как филателисты марки. Я даже пожалел, что у меня нет пары пинцетов, чтобы могли обращаться с бесценным более аккуратно. Посмотрев чертеж или план, аккуратно складывали его и возвращали на место.
Исследовав все три папки, царь посмотрел на меня осоловевшими глазами, как у подростка, подглядывавшего в женскую баню, и от души в очередной раз лупанул по спине, воскликнув радостно:
— Теперь у меня будет флот!
— Еще и какой! — поддакнул я, потирая спину.
— Надо тайно перевезти папки к нам. Подумаем, как лучше это сделать, чтобы никто не узнал, — принял решение Петр Первый.
— А зачем перевозить к тебе? — задал я вопрос. — Арендуй мое судно для доставки накупленного здесь в Ивангород. Привезу туда в целости и сохранности в мае, а вкупе с товарами никто на папки внимания не обратит.
— Ивангород шведы захватили в Смутное время, — проинформировал царь. — В Нарве у меня люди сидят, принимают мои грузы. Отвезешь туда, дождешься, когда ладьи придут из Пскова. Папки передашь из рук в руки старшому и предупредишь, что за порчу или потерю хотя бы одного листа ответит головой.
— Как прикажешь! — согласился я. — Когда становиться под погрузку?
— Сейчас и становись, — приказал он. — Заодно посмотрю, как ты с кораблем управляешься.
Обычно в таких случаях у меня обязательно что-нибудь приключается, но на этот раз подошли хорошо, ошвартовались быстро. Может быть, потому, что был прилив, который почти остановил течение на Темзе. После чего мы шумной компанией отправились в таверну, так полюбившуюся будущему российскому императору, который пока не догадывается о своей исторической роли.
31
На подходе к Датским проливам умер пес Гарик. В Лондоне, после многомесячного рейса, он удрал в блудную. В Китае собаки были мелковаты для него, а здесь по улицам шлялось столько, на вкус моего пса, красавиц, что статью, что шерстью в колтунах — и в начале марта Гарик забыл о хозяине. Вернулся за два дня до отхода, с откусанным левым ухом, худой и голодный. Четыре дня он ел и спал от души, а на пятый не проснулся. Похоронили его по морскому обычаю.
В проливе Эресунн нам приказали встать на якорь напротив замка Кронборг, пушки которого смотрели в нашу сторону многозначительно. На борт поднялись два упитанных и жизнерадостных таможенных чиновника и первым делом поинтересовались, не шотландцы ли мы?
— Нет, — ответил я. — Это морской флаг Московии. У шотландцев цвета наоборот — белый крест на синем фоне.
— Московии?! — в один голос переспросили оба.
— Да, у Московии теперь есть свой флот, — подтвердил я. — Раньше корабли ходили из Архангельска в обход Скандинавии, а сейчас порт там замерз, поэтому повезем имущество нашего царя в Нарву, а оттуда по суше — в Москву. Разве вы не слышали, что молодой московский царь Петр путешествует по Европе и гостит у английского короля?
— Что-то такое я слышал. Говорят, он очень богатый и жестокий, своим подданным чуть что головы рубит, — поделился знаниями о Петре Первом один из чиновников.
— И не только своим подданным, а всем, на кого рассердится, — предупредил я. — На моем судне подарки, полученные им от правительства Голландии и английского короля. Надеюсь, вам не придет в голову потребовать с них пошлину, как с купеческих товаров, и рассердить царя?
Именно за этим они и приплыли, а теперь пребывали в ступоре, не зная, как поступить. Датчане, конечно, без пиетета относятся к королевской власти, но ровно до тех пор, пока не нарвутся на нее.
— У тебя есть какой-нибудь документ, подтверждающий, что это подарки английского короля твоему? — нашелся эрудированный чиновник.
— Кончено, есть, — ответил я и предъявил им написанное под мою диктовку на английском и голландском языках обращение ко всем правителям государств с просьбой пропускать без задержек и досмотров имущество царя Московии.
— Не мог бы ты дать нам его на время, чтобы мы показали своему начальству на берегу? — попросил чиновник.
Я снизошел.
Они вернулись часа через два.